Павел Шаров - Тики-Так. Фантастические рассказы

На банкете присутствовали члены Ученого совета, диссертант со своими многочисленными родственниками, первый оппонент – доктор наук, второй оппонент – кандидат наук, а также небольшая толпа посторонних личностей: постоянных посетителей торжеств, типа похороны, дни рождения, свадьбы, защиты диссертаций, усердно поглощающих на халяву деликатесы с серьезными выражениями на лицах и запивающих их дорогостоящими коньяками. Евлампий, поверивший после третьего фужера в свою значительность, громко продолжал развивать тему экономической эффективности. В том числе и таких вот заседаний. Понятия сальдо, бульдо в его лексиконе вызывали бурные овации.

В перерыве, когда публика отвалилась от стола для пятиминутного перерыва в процессе активного поглощения даров природы, Евлампий Крякин, названный председательствующим почему-то Евлупием Хрюкиным, был официально приглашен для активного участия в регулярных мероприятиях подобного рода. На этот раз Евлупий, блаженно улыбаясь, не сопротивлялся. Вызовы в город Ленинград с приглашениями доктора наук Евлупия Хрюкина шли своим чередом, а участие в мероприятиях принимал бухгалтер Евлампий Крякин.

А что же доктор наук Евлупий?

А он получал приглашения, но ни разу так и не смог приехать в Горький. Билет на поезд достать было невозможно.

Он возник в институте неожиданно, странный и никому не понятный, как тот приказ генерального директора объединения, согласно которому он был к нам направлен. Поскольку в головной фирме объединения он изрядно насолил всем руководящим работникам, директор института с некоторым напряжением ожидал, когда он выкинет что-нибудь этакое из ряда вон выходящее. И он не заставил себя долго ждать.

Однажды утром, входя в кабинет, директор увидел лежащие на его письменном столе кипу бумаг и Людмилу Петровну. Кипа бумаг оказалась открытием одного из вариантов вечного двигателя, а Людмила Петровна – помирающим со смеху начальником бюро рационализации и изобретательства. Открытие начиналось так: достоверно известно, что барон Мюнхгаузен вытащил себя за волосы из болота, доказав тем самым возможность перемещения тел за счет внутренних сил. Далее тема развивалась, приводилось математическое доказательство адекватности силы и энергии, и в результате формулировался предмет открытия.

Директор тоже стал помирать со смеху. Вслед за ним захохотал следующий, затем еще, и вскоре хохотал весь жизнерадостный коллектив. Не хохотал только автор да Тики-Так в образе Гаврилы, умудренный опытом сантехника, уверенный в том, что люди – существа, обладающие величием помыслов, несмотря на слабость живота.

– Последним смеется тот, кто смеется серьезно, – сказал автор и достал инструкцию по рационализации и изобретательству.

По инструкции выходило, что один, сколь угодно шизофренированный субъект может заставить толпу здравомыслящих людей заниматься явно выраженной бессмыслицей, и так долго, как ему, субъекту, заблагорассудится.

С этого момента в институте началась полная кипучей бесполезности жизнь. Субъект оказался очень плодовитым на выдумки. Он заставлял собирать научные советы, вести обширную переписку по его предполагаемым изобретениям, оформлять ему многочисленные командировки по вызову Контрольного совета Госкомитета по изобретениям и открытиям. Наконец, последовали вызовы в суды и другие издержки его бурной деятельности.

Однажды, после очередной бессонной ночи, директор понял, что бесконечные творческие дискуссии с изобретателем – это как раз и есть то самое болото, в которое когда-то попал барон Мюнхгаузен: чем больше барахтаешься, тем глубже вязнешь.

Пора было браться за голову, или, если хотите, брать быка за рога. Практика – вот тот краеугольный камень, который необходимо уронить на черепную коробку изобретателя, решил директор и собрал экстренный научно-технический совет. Поскольку других материальных результатов изобретательства изобретателя, кроме самого изобретателя, не было, директор попросил изобретателя взять себя за волосы и приподнять.

«Это нам раз плюнуть», – подумал Тики-Так.

Изобретатель доверчиво схватился за шевелюру, подпрыгнул и… повис в воздухе, вытаращив на остолбеневший коллектив удивленные глаза.

– Четыре секунды, – произнес директор в гробовой тишине, – давай еще.

Ошарашенный не менее других, изобретатель подпрыгнул и, ухватившись за собственный скальп, повис, напряженно вращая окулярами.