Алексей Жарков - Избранные. Черная метка I. Лучшие рассказы конкурса в жанре черного юмора

– Сюда, пожалуйста.

Чёрт завёл Антона в крохотную комнатку, заваленную самой разной, в основном старой, бытовой техникой.

– Вот! – с ноткой гордости произнёс он.

– Что? – не понял Антон.

– Вот, тут будете работать.

Молодой инженер-программист недоумённо осмотрел комнату ещё раз, думая, что мог пропустить что-то. Но нет, всё было именно так: груды утюгов и чайников, радиоуправляемые машинки, пара телевизоров, ламповое радио. Вся грязное, древнее и в ужасном состоянии. Уже начиная догадываться, к чему клонит чёрт, Антон робко спросил:

– А компьютер?

– А компьютер принесём завтра, из бухгалтерии! Посмотрите, почему там мышка медленно бегает и экран мигает.

Клерк хихикнул и шмыгнул за дверь. Но прежде, чем закрыть её, успел крикнуть:

– А ещё я тебе завтра свой мобильник занесу, а то не включается. Поможешь? Ну, ты ж инженер!

Парень заорал и с руганью кинулся на дверь, но чёрт его уже не слушал. Бодро помахивая хвостом, сотрудник посмертного пристанища грешнков шагал по коридору. У него было ещё так много работы! До обеда требовалось уточнить у «тыжврача» -гинеколога, почему его котик третий день не ест, не двигается и подозрительно воняет. Потом заглянуть к «тыжэкономисту» и узнать, выбрал ли тот, в каком из банков Ада лучше всего брать кредит. «Тыжписателя» рогатый решил посетить уже во второй половине дня. В конце концов, сочинять новогоднее поздравление для Князя Тьмы не так просто…

Это просто чёрт знает, что такое!

Вот уж не думал, что после смерти тёща доставит мне больше проблем, чем при жизни. Схоронив дочь, Тамара Павловна и сама чуть не отправилась следом из-за барахлившего сердца, и её врач – ох уж мне этот врач! – отправил в страховую компанию отчёт о необходимости «особого ухода». Такой уход и стоил особо. А раз мы не могли себе позволить сиделку, мне, как единственному родственнику, пришлось брать обязательный отпуск по уходу за членом семьи. Это было прописано в каком-то федеральном законе от 2048, на него ссылался юрист из страховой.

Отпуск был оплачиваемый, боже храни бюрократов. Однако для человека, ежедневно встающего в четыре утра на работу, безделье было и отдыхом, и пыткой. Я пялился то в телевизор, то в монитор, а тёща в соседней комнате почитывала книжки. Несмотря на скудную площадь моей двушки, пересекались мы с родственницей раз или два за день. От помощи она яростно отказывалась (я не настаивал), но регулярно заводила один и тот же разговор:

– Коля, – говорила она хорошо поставленным голосом учителя математики, – ты ведь не забыл моей главной просьбы?

– Поднимать сиденье унитаза? – Я смотрел на неё невинными глазами, как девственница на Фрейда.

– Интеллект тебе поднимать нужно, а не сиденье унитаза. Ты знаешь, о чём я – не вздумай колоть мне эту химию, когда я помру.

– Какую химию, Тамара Павловна?

– Я тебя предупреждаю, Николай. Когда я умру, лучше притворись спящим. Или ногу себе сломай, чтобы не подходить. Но если ты вздумаешь сделать из меня ледышку, и если – не дай боже! – меня потом к этому подобию жизни вернут, я…

– Запомню, Тамара Павловна, – перебивал я, прижав руку к сердцу. – Хоть я и понятия не имею, о чём Вы.

Конечно же, я понимал. По очередному федеральному закону, я обязан на всё время ухода за больной иметь при себе одноразовый шприц с криожидкостью, которую нужно ввести тёще в течение первых пяти минут после её смерти. Жидкость замораживала умирающую, оставляя её в живых, и давала возможность позже её реанимировать. Если, конечно, в завещании это указано. В нашем случае это было лишь формальностью, дабы юристы проверили документы и убедились, что умирающей можно умереть. А после человека, всё так же замороженного, отправляли в крематорий, чтобы изо льда сразу превратить в пар – если, конечно, у семьи не было нескольких миллионов для покупки мизерного участочка земли на кладбище. У нас миллионов не было.

Если же я не введу тёще криожидкость, находясь в отпуске по уходу, явится специальная комиссия, дабы решить, не нарочно ли я избавился от члена семьи. И доказать, что я почему-то не мог подойти к тёще – большая проблема, а не докажешь – возбуждение уголовного дела по статье «Убийство» и тюрьма на горизонте.

Так что каждый раз, когда тёща просила меня притвориться спящим, пока она будет умирать, я сжимал в кармане шприц и клялся ей, что ни в коем разе не вмешаюсь.

Но вот, наконец, и настал день её смерти. Услышав грохот упавшего тела на кухне, я вскочил с дивана и опрометью бросился к будущей покойнице. Браслет на её запястье, который тёща, по очередному закону, была обязана носить постоянно в последние недели своей жизни, истошно пищал, а на его экранчике шёл обратный отсчёт времени от пяти минут. Я достал трясущимися руками шприц, закатал тёще рукав и прислонил серый цилиндр вогнутой его частью к сгибу локтя. Красный огонёк на корпусе «умного шприца» сменился зелёным, а это значило, что игла нашла вену и выполнила инъекцию.