— Ленчик! — Люся привычно опустилась на колени. — Верни! Узнают, что ты трехкомнатную получил и за это взятку взял. В законе еще статьи для тебя не придумали!
— Не отдам! — Леня смотрел на жену исподлобья. — В кои-то веки мне дали взятку. Когда я еще получу? Не все взятки давать нечестным людям, пора уже и честным давать.
— Ой, Ленчик, не гонись за длинным рублем, дороже выйдет!
Они бранились целый день и даже ночью.
К утру Люся убедила мужа, что не в деньгах счастье. И чтобы воровать, надо долго учиться. Квартира трехкомнатная с неба свалилась, и не надо гневить боженьку.
В конце дня Леня вошел в кабинет Максима Петровича и сказал:
— «Советский спорт» стоит три копейки. А здесь немного больше. Возьмите сдачу!
Максим Петрович, воровато закосив глаза за спину, протянул руку. В тот же миг в кабинет откуда-то сверху впрыгнули два человека, дышащих так тяжело, будто они сутки гнались друг за другом. Это были все те же работники ОБХСС. Лица их были по-ребячьи радостны и чумазы. Фокус таки удался!
Старший сказал: «Попрошу ваш конверт и ордер, дорогие товарищи!»
Леня съежился: «Вот он, его, Ленин, шанс. Шанс, который его, Леню, в этот раз не упустит».
Старший дрожащими руками открыл конверт, затряс им в воздухе. Максим Петрович упал в кресло. Леня зажмурился. Тяжкий стон заставил его открыть глаза. Из конверта выпадал «Советский спорт»!
У работников ОБХСС было такое выражение лица… Максим Петрович окосел окончательно, его глаза смотрели уже не наискось, а вовнутрь. И тут Леня начал смеяться. Перегнувшись пополам, держась за живот, Леня хохотал. Он-то понял, в чем дело. По рассеянности он взял вместо конверта с деньгами тот запасной конверт с газетой, который Люся приготовила в прошлый раз.
Леня смеялся как ненормальный.
Выходит, конверт с тысячей, который лежал рядом, он по ошибке вместо конверта с газетой бросил утром в мусоропровод! Вот повезло так повезло! Я же все время говорил Люське: со мной не пропадешь. Если человек родился под счастливой звездой, это надолго.
Самолет взревел, дрожа от возбуждения, дернулся, сатанея, побежал вприпрыжку, наконец прыгнул вверх и сразу же успокоился.
Земля кончилась, началось небо.
Толстые облака самолет резал запросто и уходил вверх, к солнцу. Вот оно.
Круглое. Слепящее. Новенькое.
С каждой секундой город внизу съеживался. Дома превращались в домики. Машины — в машинки. Люди — в многоточие.
С каждой секундой мельче становились заботы, смешнее удачи и неудачи.
Самолет набирал высоту, и глупела, удаляясь, жизнь на земле. Важней становилось небо. Пассажиры чувствовали себя умнее. Вместе с самолетом они отрывались от земли, вырывались из рук близких, не различая ни слез, ни слов.
Шорохи листьев, стук каблуков по асфальту накрыл гул моторов. За стеклом в небе — никого.
Высота, как анальгин, снимала головную боль. Мысли успокаивались, разматывались, рвались.
Вместе с самолетом люди поднимались над сложностью отношений.
Не нужно ласкать нелюбимую женщину. Не обязательно говорить кому-то правду. Не нужно лгать. Можно молчать, никого этим не обижая. Можно закрыть глаза.
Открыть.
В самолете не толкали. Не кричали: «Вы здесь не сидели!» Не просили зайти завтра в то же время. В самолете никто никуда не спешил.
Наверху кнопочки. Можно зажечь свет, вызвать стюардессу. Но главное — можно не зажигать свет. Не звать стюардессу. Тем более она все равно пройдет три раза на своих стройных ногах, волнуя духами, равно приветливая и недоступная, прописанная в небесах.
В воздушной яме, правда, подхватит тошнота — вспомнишь, что надо отдать сто рублей, передать привет негодяям, опять есть сырники, приготовленные женой. Но это потом. На земле. А в воздухе пристегнешь ремни и чувствуешь себя свободным как птица.
Зажженная надпись «Ноу смокинг» позволяет хоть здесь не курить. И не куришь с большим удовольствием. Отчего чувствуешь себя сильной личностью. Наверно, потому и жмет чуть-чуть под мышками этот самый «смокинг», в котором, кажется, летишь на гастроли или возвращаешься оттуда. Словом, ощущение такое, будто что-то должно произойти.
И возникает в гудении моторов мелодия, которая появляется только на высоте десяти тысяч метров над землей. С потерей высоты мелодия исчезает.
На высоте десять тысяч метров перестает действовать земное притяжение. Ощущаешь невесомость и независимость. На высоте десять тысяч метров… Рано или поздно все самолеты идут на посадку. Рано или поздно пассажиры возвращаются на землю.
Читать дальше