Георгий Огарёв - 1000 притч

Тогда Ходжа Насреддин схватил сразу два подноса с персиками и инжиром и начал жадно поедать фрукты.

– Что ты делаешь? – закричал лавочник.

– Тебе-то что? – спросил мулла. – Пусть вред будет мне.

Был у Жхи осел. Однажды его украли прямо с пастбища. Жха бросился на поиски, крича:

– О люди! Верните мне осла, или я поступлю, как мой отец!

Испугавшись, воры вернули осла, и один из них спросил Жху:

– А как поступил твой отец?

– Купил другого осла, – ответил Жха.

У одного купца в клетке жила птичка. Вот однажды он собрался по своим делам в Индию, на родину этой птички, и спросил ее, что ей оттуда привезти. Птичка попросила отпустить ее на свободу, но купец отказался. Тогда она попросила его, когда он прибудет в Индию, пойти в джунгли и рассказать вольным птицам о том, что она в плену.

Купец выполнил ее просьбу. Но только он начал рассказывать о своей пленнице, как какая-то дикая птица, как две капли воды похожая на его птичку, упала на землю. Купец решил, что она родственница его любимицы, и весьма огорчился, считая себя виновником ее смерти.

Когда он возвратился домой, его птичка спросила, какие новости он ей привез.

– Боюсь, что мои новости опечалят тебя, – ответил купец, – одна из твоих родственниц свалилась к моим ногам и умерла, когда услышала о твоем плене.

Не успел купец произнести это, как его птичка, потеряв дыхание, свалилась на дно клетки и затихла.

«Известие о смерти родственницы убило ее», – подумал купец. Опечаленный, он достал птичку из клетки и положил ее на подоконник. Птичка тут же ожила и вылетела в открытое окно.

Она села на ветку дерева перед окном и закричала купцу:

– Теперь ты понял, что печальные новости, как ты их называл, были для меня доброй вестью. Мне было передано через тебя послание, как поступить, чтобы вырваться на волю. И птичка улетела, наконец-то освободившаяся от своего мучителя.

Си Джеха и двое его друзей гнали с базара двух овец и одного барана. Придя домой, друзья спросили:

– Си Джеха, как мы поделимся?

– Вы, – ответил Си Джеха, – возьмете одну овцу, а я и баран – другую.

Однажды, сев на осла, Жха отправился путешествовать. На равнине он увидел стоянку богатых кочевников. Приняли они его очень гостеприимно. Но прошло три дня, отпущенных по обычаю для исполнения долга гостеприимства, а Жха все не уходил.

По истечении недели шейх сказал грустным голосом:

– Мой бедный Жха, умерла твоя матушка. Иди и похорони ее.

Жха долго плакал и причитал. Но в конце концов успокоился и сказал:

– Теперь я сирота, оставьте меня у себя.

С тех пор Жха жил у кочевников.

Когда Жха, шут султана, состарился, его перестали допускать к повелителю. А жил он очень бедно. И вот наступил день, когда у него совсем не осталось денег.

– Фатима! – объявил Жха своей жене. – Мы обнищали и скоро умрем от голода.

Старуха, не отвечая, расплакалась. После долгого раздумья старый Жха сказал:

– Попробуем-ка сыграть шутку с султаном. Может быть, она сойдет удачно.

– Что ты задумал?

– Широко распахни двери нашего дома. Мы оба ляжем на циновку и будем лежать неподвижно. Кто-нибудь тут же донесет султану, что Жха и его жена мертвы.

И впрямь нашлись люди, которые донесли султану, что Жха и его жена умерли. Султан вместе со своей свитой отправился к дому Жхи. Подойдя ближе, он сказал:

– Хотел бы я знать, кто из них опочил первым. Возле того я положил бы этот мешочек с золотом.

При этих словах Жха зашевелился и воскликнул:

– О повелитель! Да благословит тебя Аллах! Я умер первым.

Султан не смог удержаться от смеха. Он приказал отвести Жху и его жену во дворец. Их одарили одеждой и дали в придачу тысячу динаров.

Как-то раз в изнуряющий жаркий полдень Бухлух повстречал человека, несущего большую гроздь соблазнительно выглядевшего винограда.

«Небольшое количество лести стоит такого чуда», – подумал Бухлух и сказал:

– О великий шейх, дай мне немного от этой царственной грозди!

– Я не шейх, – сурово ответил человек, ибо он был дервишем, одним из тех странствующих созерцателей, которые не терпят фальши и избегают крайних форм выражения в речи.

«Вероятно, это человек еще большей значимости, и я выказал неуважение к нему», – подумал Бухлух, а вслух сказал: