Михаил Жванецкий - Собрание произведений в пяти томах. Том 2. Семидесятые

Что ты молчишь? Что он говорит, Милочка? Плохо себя чувствует? Да что ты, маленький, посмотри на себя – косая сажень в плечах, живот на полметра, плечи – во! Зад – во! Да ты гренадер! Милочка, маленький, не держи его за руку. Разве ты только его любишь? Забери свою руку, детка... Эх ты, господи, что ж он так рухнул-то, и смотри – соусом аж до потолка достал. Ну Женечка, ну маленький, ну козлик, прямо взрыв устроил, хорошо как... Давайте все по рюмашечке, и Коленька всех отвезет. Да, Колюнечка, да, детка... А на Женечкиной машине. Ключики вон у него на шее, как колокольчики. Давай еще по граммчику прощальному и разъедемся. Ну, маленькие, меня шофер ждет, а вас Коленька развезет. Развезет, да, Коленька?.. Как, маленький? Что, маленький? Что са?.. Саса... колеса? Колбаса?.. Адреса они тебе скажут... Женечку положим в лифт, нажмем кнопку. Он сам доедет, да, Женечка?

А ты, Коленька, подтянись к Юрочке, узнай адреса и заводи. Иди, маленький, или еще по одной давай, зятек. Спасибо, хозяюшка... Где она закрылась? Ломай, Петюнчик, ломай, маленький, скажи ей спасибо за прием, и по пограничной, по прощальной... Пусть, пусть глотнет. Глотни, Милочка, глотни, ну ради нас всех, ради деток, ради родителей наших... Ну-ну-ну... Есть. Глотнула...

Ну, ребята, вы лежите, я пошел. Кто газ включил? Не надо, не надо. Сейчас я в окно крикну:

– Юрий Дмитриевич, заводите! Я уже спускаюсь.

Лучший вечер на кухне: ледяная кислая капусточка, горячая разварная картошечка, большая селедка, разваленная вдоль и лежащая на белых листах писчей бумаги, морозная водочка в графинчике и стопочках. А впереди гусь млеет в духовке в моей однокомнатной. Народ за столом хороший, немногочисленный. От тридцати до сорока. Понимающий народ. Все знают, что будет со страной, все знают, что будет со всеми, но не знают, что будет между ними. Итак...

Как пароход хорош для пенсии – плавучий город с врачами, сестрами, поварами, спальнями, кино и фруктами. И тепло всегда, и вид из окна новый, и пассажиры не задерживаются.

Я еду с поднятым забралом, прошу вас ключ от ваших лат.

Что такое фальшь? Это ложь об отношении к чему-то. «Я рад...» «Вы гений...» «Я с огромным удовольствием...»

Фальшь нельзя проверить, нельзя обратить на нее внимание судьи, друзей. Фальшь можно только почувствовать. Она вызывает бешенство, непонятное окружающим. Все, в том числе тот, кто сфальшивил, говорят: «Ну, псих!»

Кушать есть чего, но стимула уже нет.

Одиночество – это не тогда, когда вы ночью просыпаетесь от собственного завывания, хотя это тоже одиночество.

Одиночество – это не тогда, когда вы возвращаетесь домой и все лежит, как было брошено год назад, хотя это тоже одиночество. Одиночество – это не телевизор, приемник и чайник, включенные сразу для ощущения жизни и чьих-то голосов, хотя это праздничное одиночество.

Это даже не постель у знакомых, суп у друзей, хотя это тоже... Это поправимо, хотя и безнадежно.

Настоящее одиночество, когда вы всю ночь говорите сами с собой. И вас не понимают.

Господа! Я могу попрощаться, но идти мне некуда.

Рассказ прошедшего через расстрел.

– Я им говорю: «Я понимаю – вам страшно. Вам хочется предать... Вы просто не торопитесь... Вы всегда успеете это сделать!»

Богатая у нас страна, много всего, и ничего не жалко. Но главное наше богатство – люди! С такими людьми, как у нас, любые трудности нипочем, и я не преувеличиваю.

Судно новое построили. Только отошли от родного завода – котел вышел из строя. Не возвращаться же. Только ведь вышли. Два паренька, обмотав друг друга чем попало и непрерывно поливая один другого и вдвоем сами себя, влезли в котел, в невыносимый жар, и спасли престиж тех, кто ставил этот котел. В огонь и воду идут наши ребята, если надо. К сожалению, надо. Очень надо.

Читали? В городе Н. прорвало водопровод. Потому что сколько он может действовать? Он же был свидетелем восстания Спартака. Единственное, чего он не видит, так это ремонта. И прорвало его. Но мимо водопровода шел солдат. Простой парень из-под Казани. Разделся, влез и заткнул, что надо, в ледяной воде и дал городу воду. Врачи долго боролись за жизнь солдата, но он остался жив.