Варвара Карбовская: Счастливый костюм

А она это поняла по-своему: сын согласен с ней, а не с отцом – и улыбнулась не без кокетства:

– Твоему папке просто повезло в жизни, вот он и не кидался по сторонам! – И добавила уже серьезно: – А костюм, сыночка, береги. Он денег стоит, да и хорош. Такой прекрасный материал не каждый день встречается. Не закапай чем-нибудь, не наставь пятен, об стенки не обтирайся. Придешь, вычисти щеточкой и повесь. Это вещь!

– Я знаю. Спасибо, мамочка, – сказал Игорь.

В этот же вечер, чувствуя себя неотразимо красивым в новом ярко-синем костюме, он познакомился с Маней и тут же влюбился в нее. Маня была маленькая, ему по плечо, говорила тоненько и смеялась, блестя белыми, хотя и редковатыми зубками. У нее были черные кудряшки и тонкая талия, затянутая широким поясом. Она с откровенным восхищением смотрела на Игоря, а он чувствовал себя безусловно достойным любви и, в свою очередь, влюбленным. И, конечно, если бы Кто-нибудь сказал ему, что он влюблен в себя, а не в Маню, он ответил бы, что это глупости.

С первого же вечера он пошел проводить ее, а на третий вечер поцеловал. Она прошептала: «Ой, Игорь, не надо…», но так неубедительно и беспомощно, что он поцеловал ее еще раз и повторял это с одиннадцати вечера ровно до двенадцати ночи, по часам со светящимися зелеными стрелками. Он обещал маме вернуться домой не позднее половины первого.

Так продолжалось два месяца. Он уже ходил на свидания с Маней в старом костюме и даже в линялом свитере и выгоревших Лыжных штанах. Мане нравилось все, что бы он ни надел, но все-таки ярко-синий костюм оставался самым любимым. Еще в начале их знакомства Игорь сказал:

– Это счастливый костюм. Я в первый раз надел его, когда мы встретились.

Но теперь он берег его и надевал только в театр.

В театре Маня познакомила его со своей давней школьной подружкой Аней. Игорь посмотрел на Аню и заметил, что у нее густые рыжеватые волосы и толстенькая, но довольно складная фигурка. Ее улыбку он нашел несколько слащавой, а лицо обыкновенным, незапоминающимся. Но в следующем антракте, когда Аня подошла к ним со своей сладкой улыбочкой и посмотрела ему прямо в глаза, он подумал, что ее рыжеватые волосы, пожалуй, лучше черных кудряшек и что Мане следовало бы немного пополнеть, чтобы платье облегало ее так же, как и Аню, а не болталось, как на вешалке.

После окончания спектакля в гардеробе, помогая девушкам одеваться, Игорь подумал, что меховая шубка Ани гораздо элегантнее, чем суконное пальто Мани.

Они шли из театра втроем: он посредине, девушки по бокам. Они дошли до того дома, где жила Маня. У крыльца она вопросительно и тревожно поглядела на Игоря.

– Спокойной ночи! – сказал он безукоризненно вежливо и, оставив Маню у подъезда, взял Аню под руку. – Пошли?

Они шли медленно, и Аня пожаловалась, что ей холодно. Он решительным жестом расстегнул пальто и накинул на нее одну полу. Она погладила лацкан его пиджака.

– Красивый костюм.

– Это счастливый костюм, – томно и разнеженно произнес Игорь. – Сегодня я в нем, и я встретил вас.

Он пришел домой поздно. Зеленые стрелки показывали три. Мать открыла ему, приложила палец к губам:

– Шшш! Наконец-то, – слава богу! – и прошла к нему в комнату. Он иногда делился с ней своими впечатлениями, и она гордилась этим.

– Аня рыженькая гораздо интереснее, – говорил он убежденным тоном, – вольно ж Маньке дуться, ведь я ей ничего не обещал.

– Самое главное, сынок, ничего никому не обещай. Надо быть честным, – проникновенным басом говорила мама. – А если они тебе на шею вешаются, так надо голову на плечах иметь. Я, когда с твоим отцом познакомилась, головы не теряла. Только ты будь осторожнее, помни, что тебе рано связывать себя. Этих девчонок еще два десятка встретишь! – Она поцеловала Игоря и погрозила пальцем: – И все-таки на сон грядущий не могу без нравоучений: костюм свой кое-как бросать не надо. Это вещь! Такие каждый день не встречаются. Нужно быть бережливым. Ну, спи, сыночек.

Шли дни. Игорь прибегал домой из института; наскоро, стоя в кухне, ел что-нибудь без разбора, к маминому огорчению. Говорил:

– Мне некогда! – Садился к телефону, вел непонятный разговор: – Это я… Н-да… там же… тогда же… после… – и убегал на весь вечер.

Мама не на шутку начала опасаться за здоровье мальчика и за его стипендию. А ну как нахватает троек! Она не брала из его стипендии ни копейки, однако предпочитала, чтоб у сына были свои собственные деньги на мелкие расходы. Но больше всего ее беспокоила мысль: нет ли тут серьезного чувства?