Варвара Карбовская: Портрет

И наконец…

– Она! – вскрикивает Александр Иванович и выхватывает папку из рук жены.

Все трое склоняются над листком ватмана. На них простодушно смотрит милое девичье лицо. Рот слегка приоткрыт в улыбке, кажется, что он вот-вот проговорит: «Что это вы на меня уставились?»

Под рисунком нет ничего, кроме даты: «Июнь, 50 г.».

– Маша! – нетерпеливо обращается художник к жене. – Маша, где мы были в июне пятидесятого года? Ну, скорей?!

Марья Трофимовна морщит брови, припоминая.

– Четвертого июня ты удил рыбу на Тахре… и простудился. И из-за тебя мы вместо Рижского взморья, где было дождливо, поехали в…

– Вспомнил! Все вспомнил! – обрадовался Александр Иванович. – Мы поехали в Медовое, а в Медовом познакомились с дедом Иваном Архиповичем, который у меня вот тут вот! – Он вытаскивает портрет старика с облачной бородой. – И он сманил нас к себе в «Счастливый век» ловить окуней. Едем!

– Куда это? – удивляется Марья Трофимовна. – За окунями?

– Едем, Александр Иваныч! – поддерживает Федя Ситников, который всегда понимает учителя с полуслова.

Пока Марья Трофимовна готовила подорожники и укладывала белье в чемодан, а Федя Ситников звонил на вокзал и упаковывал в ящик краски, кисти и карандаши, Александр Иванович ходил по квартире и пел: «Сборы были недолги, от Кубаани и Волги…»

В поезде Александр Иванович, с аппетитом поедая домашние пирожки и жареную курицу, купленную на станции, говорил Феде Ситникову:

– Ты только представь себе, Федор, она так удивленно, так очарованно смотрит перед собой, как будто в первый раз видит мир здесь, на Красной площади, посреди Москвы, и думает…

– Там, на месте, видно будет, о чем она думает, – отвечал Федя Ситников. – Может быть, она такой несусветный лодырь, что колхозная общественность воспротивится вашему намерению увековечить ее. И предложит вам написать портрет тети Глаши или деда Ивана Архиповича, потому что они всеми уважаемые граждане…

Станция, на которой они вышли, была маленькая, белая, опрятная, с елками в палисаднике. Над боковой дверью, видное издали, висело кумачовое полотнище с надписью «Агитпункт».

– Вот и хорошо, – сказал Федя Ситников, – вы посидите в агитпункте, а я пойду насчет транспорта.

Он внес чемодан и ящик с красками, усадил Александра Ивановича на деревянный диван, а сам вышел на улицу.

За станцией, у коновязи, стояла крупная гнедая лошадь, запряженная в розвальни, и не спеша жевала сено.

– А твой хозяин где? – дружелюбно обратился к лошади Федя Ситников.

– Хозяин вот он! – послышался густой голос, и к Феде подошел колхозник в тулупе нараспашку.

– О! Иван Архипович! – радостно приветствовал его Федя. Он никогда не видел старика, но узнал его сразу по воздушной бороде. Что же касается носа, то он был Александром Ивановичем значительно и напрасно преувеличен.

– Он самый и есть, – подтвердил старик, – только вас я что-то не признаю.

– Идемте! – сказал Федя Ситников. – Сейчас вы встретитесь с вашим приятелем-рыболовом!

Действительно, при встрече оба они очень обрадовались – колхозник и художник – и долго трясли друг другу руки.

– Не ждал вас зимой, Александр Иваныч! – сказал старик. – Нешто подледным ловом займемся? Лунки продолбим, да на мотыля!

– Это бы хорошо! – с удовольствием произнес Александр Иванович. – Это бы очень хорошо, но это не главное. А главное – вот что…

Он подробно рассказал о цели своего приезда и добавил озабоченно:

– Архипыч, мне в этом деле надо помочь. Ведь я ни имени ее не знаю, ни кто она такая. Увидел как-то: сидят девчата на меже, отдыхают, а кругом сорняки накиданы: свеклу пололи. И я попросил: «Посидите, я вас зарисую!» Они еще посмеялись: «Ай больно хороши?» – «Хороши, говорю, лучше всех!» А где теперь ее искать? – Зарисовочка с вами? – спросил Иван Архипович.

Федя Ситников раскрыл чемодан, достал папку и вынул листок с наброском.

Дед далеко отставил листок, поглядел, улыбнулся с довольным видом:

– Она.

– Узнал? – обрадовались оба художника.

– А как же! – значительно сказал Иван Архипович. – Как же не узнать? Человек очень даже всем известный. Да вот…

Он указал пальцем на стену. Федя подбежал первый и стал читать вслух краткую биографию под портретом кандидата в депутаты:

– «…Елена Васильевна… тысяча девятьсот двадцать девятого года рождения… Герой Социалистического Труда… окончила школу-десятилетку… агрономические курсы…»

Дальше он уже не мог читать. Он обернулся к Александру Ивановичу, чтоб полюбоваться эффектом, и, удерживаясь от смеха, проговорил: