Евгений Мин - Другие времена

Сколько раз он отказывал Нине Сергеевне в той или иной роли, виновато улыбаясь:

– Извини, дружок, это не для тебя.

– Конечно, не для меня, – кривила губы Вербицкая, – а для этой курицы Гусаровой.

– Она не курица, – серьезно и спокойно объяснял Артемий Павлович. – Она пластична, наделена чувством современного ритма.

– Гусарова – пластична... У Карамышевой – ноги!.. Прости, дорогой, но ты стареешь. Биологический фактор управляет тобой... Нет, я не узнаю Артемия Вербицкого!

Иногда эти напряженные диалоги кончались ссорой. Нина Сергеевна уезжала в дом отдыха «Средневолжский артист». Артемий Павлович скучал, каждый день звонил ей по телефону, был нежен и заботлив, но о ролях не говорил ничего.

Каждый приезд Нины Сергеевны в дом отдыха был мучителен для дирекции дома и всего персонала. Вербицкая была недовольна комнатой, в которую ее поместили, библиотекой, где отсутствовали нужные ей книги, соседями по столику, едой. Со всеми она говорила надменно, изогнув брови, и все чувствовали себя в чем-то виноватыми перед ней.

Больше всех доставалось сестре-хозяйке. Сильная, энергичная, наделенная твердым характером, Зинаида Андреевна трепетала перед Вербицкой, как девочка, не выучившая урока. И на все нелепые претензии отвечала по-солдатски: «Слушаюсь!.. Слушаюсь!..»

Вчера, когда пришла телефонограмма о приезде Вербицкой, Зинаида Андреевна даже расплакалась и сказала директору дома, подполковнику в отставке Ивану Даниловичу Гарбузову:

– Чего хотите, Иван Данилович, я не могу с ней… Лучше увольняйте меня по собственному.

– Ну, ну, Зиночка, – успокоил ее директор, – держитесь стойко. Не первый раз она к нам... Как-нибудь перемелем.

– Невмочь мне, – хлюпала носом Зинаида Андреевна, – у меня с ней нерв расходится... А тут еще школьные каникулы. Знаете вы их.

Директор задумался, посмотрел на потолок, будто там был ответ на тревожащий его вопрос, и сказал:

– Да, дети – это плохо. Нет, в общем, дети – это хорошо. Цветы, одним словом... Но в данной ориентировке... Конечно... Между прочим... В общем, переживем. Лягте сегодня спать пораньше, а завтра объединенными силами…

Сестра-хозяйка послушалась директора, легла сразу после ужина, всю ночь мучилась тревожным, рваным сном, а в семь утра ее разбудил дробный, барабанный стук в дверь.

Зинаида Андреевна вскочила на постели, ей почудилось, что стучит сама Вербицкая. Жалобным голосом она спросила:

– Кто там?

– Это я, Зинаида Андреевна, – раздался директорский бас. – Поднимайтесь, петушок давно пропел.

– Сейчас, Иван Данилович, подождите чуток, – откликнулась Зинаида Андреевна и принялась тщательно умываться, причесываться, примеривать то одно, то другое платье.

Директор, прямой, в черном костюме с орденскими планками, расхаживая по коридору, подгонял сестру-хозяйку:

– Поторапливайтесь, Зинаида Андреевна!.. Шире шаг!.. Надо, как по боевой тревоге.

Он шутил, смеялся и наконец, потеряв терпение, сказал командным голосом:

– А ну, быстро, товарищ Филипповская!..

– Ой, какой вы ладный! – воскликнула Зинаида Андреевна, появляясь в коридоре.

– Да и вы не хуже невесты, – расправил седеющие усы Гарбузов. – Я вас в таком облике не наблюдал. Впрочем, дело естественное, у нас, можно сказать, сегодня адмиральский смотр. Ну, бегом!

Комната Вербицкой была чисто убрана. Окна так промыты, что не видно стекол, на полу лежал мягкий ворсистый ковер, единственный в доме отдыха, ванна сверкала стерильной белизной.

– Ну, кажется, полный порядок, – сказал директор, окидывая все опытным взглядом.

– Ой! – вскричала Зинаида Андреевна. – Смотрите, торшер!

Директор прицелился дальнозоркими глазами и увидел едва заметное пятнышко на абажуре торшера.

Тотчас же торшер был заменен другим, ковер пропылесосен еще раз и заново протерт оранжевый телефон.

– Ну, теперь сам черт не придерется, – сказал директор.

– Не скажите, – вздохнула Зинаида Андреевна, – у нее глаз въедливый.

Затем директор и сестра-хозяйка прошли на кухню, внимательно просмотрели меню на сегодняшний день, дали наставления повару и официанткам. В столовой они выбрали самый удобный столик для Вербицкой. Директор приказал сторожу еще раз разгрести дорожку от корпуса к столовой, кладовщику зарезервировать лучшие финские сани.

К завтраку Вербицкая не приехала. Директор часто выходил на дорогу и всматривался вдаль, не появится ли черная театральная «Волга».

– Да не ждите вы ее в этакую рань, – хмурилась сестра-хозяйка. – Для нас с вами уже полный трудящий день, а она еще в постелях лежит. Прибудет к обеду, и то хорошо, а мы с вами обратно будем виноваты в ее настроениях.