Евгений Мин - Другие времена

– Козлик, – сказала она тихо, входя в кабинет, – тебя Юрий Парфенович.

– Кто? – не понял Дроздов, вступивший в эту минуту на родную землю вместе со своим героем.

– Юрий Парфенович.

– Не могу, не могу! – замахал руками Дроздов.

– Леня, это же Юрий Парфенович! – твердо сказала жена.

Дроздов вздохнул, поднялся из-за стола и вышел в коридор.

Юрий Парфенович ведал путевками в санатории, заграничными командировками, которые не занимали Дроздова, но которыми должна была заниматься его жена.

Минут пятнадцать Дроздов мычал, слушая Юрия Парфеновича, а когда вернулся к письменному столу, долго не мог поймать ускользнувшую нить воображения.

– Я уйду ненадолго, – сказала жена, осторожно заглянув к нему в кабинет.

– Пожалуйста, – кивнул головой Дроздов, и Зинаида Павловна опять обиделась. Она думала, что Дроздов не может прожить без нее и минуты.

Две недели Дроздов писал, не замечая ничего вокруг себя, а когда кончил писать, почувствовал усталость и пустоту.

Рассказ отлежался. Дроздов решил прочесть его жене.

Предстояла встреча с новым редактором журнала. Чем старше становился Дроздов, тем больше он робел перед редакторами, хотя многие из них годились ему в сыновья.

– Вот, Зиночка, послушай, – сказал Дроздов, – если у тебя есть время. Только будь строгой и придирчивой.

– Мое время принадлежит тебе, – улыбнулась Зинаида Павловна и подумала, что сегодня ей нужно сдать белье в стирку, отнести в починку обувь и еще успеть съездить на рынок за телятиной.

Дроздов читал, кидая взгляды на жену через свои марсианские очки, а она, уютно устроившись на диване, выбросила из головы хозяйственные мысли и слушала его.

– Все, – сказал Дроздов, переворачивая последнюю страницу. – Ну, что скажешь?

– Хорошо, очень хорошо! – воскликнула Зинаида Павловна, искренне восхищенная тем, что услышала. – Но, как всегда, ты непростительно щедр, другой бы из этого сделал роман

– Я не другой, – виновато сказал Дроздов. – И знаешь, мне кажется, где-то затянуто..

– Только не вздумай сокращать!.. Ты испортишь!

– Но все-таки, что ты заметила?. Есть недостатки?..

Зинаида Павловна задумалась. Она находилась еще под впечатлением услышанного, но практический женский ум начинал работать.

– Очень хорошо!.. И как верно!.. Я все узнаю… И площадь Пигаль... И сиреневые сумерки над Сеной... И улицу, где покупала эти духи.. «Суар де Пари».. И шофера с толстым, бугристым носом. Кажется, он был женат... И еще, помнишь, один раз он сказал вместо «прекрасно» «шарман».

– Да, но... – начал Дроздов.

– Конечно, ты художник.. Но, видишь ли, ты пишешь его с излишней симпатией... Он бывший белогвардеец... Нельзя ли это убрать?..

Дроздов снял очки, стал протирать стекла, хотя они были совершенно чистыми.

– Пусть он будет студентом, – продолжала Зинаида Павловна, не давая перебить себя, – выходцем из дворянской семьи, случайно запутавшимся. Но пусть он не проливает нашу кровь.

Дроздов надел очки и внимательно, очень серьезно посмотрел на жену.

– Позволь, но это ослабит конфликт.

– Конфликт? – переспросила Зинаида Павловна каким-то чужим голосом и очень мягко сказала: – Ты же помнишь?..

Дроздов все помнил и что-то записал на отдельном листе бумаги.

– Говори дальше!

– Дальше все гармонично... Хотя, если ты не возражаешь, смягчи, только, ради бога, не сокращай то место, где он рассматривает новые дома... В последние годы очень много сделано, появляются прекрасные здания...

Дроздов снова отметил что-то на листе бумаги. Зинаида Павловна заговорила так быстро и горячо, что в ее голосе исчезли артистические модуляции.

– Сын этой, как ее... Оленьки Брюловой...

– Бирюлевой, – недовольно поправил Дроздов.

– Прости, сын этой Бирюлевой, подполковник-артиллерист, великолепный, пластичный образ!.. Но кто был ее мужем? Куда он делся?

– Умер, – спокойно сказал Дроздов.

– Когда? В каком году? При каких обстоятельствах?.. Здесь нужна точность, – снова заговорила Зинаида Павловна чужим голосом.

На лист бумаги легла еще одна заметка.

– Дальше ничего, хотя вот, глупость, мелочь…

– Продолжай!

– «Старушки, полузакрыв глаза, как сытые кошки, грелись на солнце», – продекламировала Зинаида Павловна. – Прелестно! Бунин!..

– Не нужно, – сухо сказал Дроздов. Он не любил Бунина и лести.

– Или, если хочешь, Чехов! Это прекрасно!.. Но дети остаются без присмотра в Александровском саду.

– Ну и что же? – не понял Дроздов.