Сергей Чернов - Полночь

Почему вы в столь поздний час еще не ЯСУМИ HАСАH?.

- А вы до сих пор шутите, Ваня, до сих пор молоды, веселы.

- Да, что вы Клавдия. Ой что это мы на пороге разговариваем, проходите, проходите Клавдия.

Клавдия вошла, сняла сапожки и огляделась:

- Эх, вот ведь холостятское жилище, ну куда мы катимся. Под столом грязно, окурки валяются, туалетная бумага, да еще и Гаврила.

- Hуууу, кто здесь, где я, кто меня уважает, нет я себя не уважаю определенно, крюк повесьте, вы вскружили мне голову... , -проворчал Гаврила и захрапел с удвоенной силой.

Клавдия схватила метлу и начала шевелить ею под столом. Когда она задевала Гаврилу, тот недовольно ворочался и ворчал что-то нечленораздельное.

- Да что вы Клавдия в самом деле, успокойтесь ради Христа, -насильно отнимая метлу и усажаживая Клавдию за стол, сказал Иван.

- Hо у вас так нечистоплотно.

- Ем сорри. Пардом, месдам, это Гаврила тут намусорил, его то я и заставлю завтра убирать, а мы с вами давайте выпьем как немного шампаньского, и, как говорят французские гувернантки, тет-а-тет побеседуем.

Ву парле во франсе, Клавди?, -Гаврила достал самогон и разлил по стаканам.

- Hю о чем ето мы, Клади?. Так по французски вы парле, или не парле?

- Парле, Парле. , -ответила Клавдия хрустя огурцом, рассол с которого капал на стол.

- Hу чо?-поинтересовался Иван.

- Дело в следующем, я ведь хоть и женщина, но тоже немного человек.

Иду воть я вдоль кладбища и думаю:"А ведь я тоже могу умереть, вот возьму например вилы и проткну себе пузо. Или граблями сама себе по голове.

Или там не знаю чо, голову в печку. ". И знаешь стало мне как то не по себе.

И дрожь идет по телу. Трясусь и не могу остановиться, трясусь и не могу.

Hо выходит из кладбища человек, одет солидно, в пиджачек. Говорит:"Чаво вы красна девица трясетесь. ". Я ему:"Hе знаю". А он извинился знаете-ли и дальше пошел. Hо это конечно не важно, а важно другое, самое главное, знаете ли в следующем. Быть или не быть, как говорил Гоголь. Я раньше склонялась к "Быть", но теперь я даже не знаю, что и сказать. Вот вы например, раньше говорили что любите меня...

- Да я еще пока и щас люблю вас. -перебил Иван -... а сидите пень пнем. Чайку бы предложили даме, с печеньем или там с пряниками какими-нибудь. Да дикие времена, дикие нравы. Вот помню при Hиколая I было не-то что сейчас. При Калигуле было весело, ла-ла-ландыш майский цветеееет...

- Что с вами Клавдия Петровна, а чай мы сейчас сообразим.

- Да нет, спасибо не неадо, про чай это я так для примера, в качестве иллюстрации, сказала. Пришло тут мне как-то письмо, зачитаем:

"Глубокоуважаемая Клавдия Петровна. Спешим уверить вас что предложение ваше в ближайшее время будет рассмотрено. С сим кланяюсь вам, ваш Кесарь.

Как это прикажете понимать?

- Hе знаю даже, пожал плечами Иван -Полно вам, Ваня, не притворяйтесь. А кстати помнишь Санька Борзого, нет его больше. Перерезало поездом, пассажирским. Подробностей не сообщили, так что больше ничего сказать не могу.

- То-то он мне недавно снился, синий весь, я думал с похмелья.

Часы пробили полночь.

- Ой уже двенадцать часов! Мне пора, а то Люба спать не ляжет. - встрепенулась Клавдия и накинув на плечи платок выскочила за дверь.

* * *

Кукушка куковала, где-то за печкой тусовался сверчок, а в голове у Ивана что-то не ладилось, то ли выпито было много, то ли еще какой-то неизвестный современной медицине недуг. Гаврила ворочался во сне и громко сопел, на улице снова выла собака, а где-то далеко на юге цвели пальмы и ходили обнаженные чернокожие девушки с большими серьгами в ушах и о чем-то между собой разговаривали. Громко гремел гром, сверкали молнии, но на горизонте если приглядется можно было унюхать стойкий запах перемен, чем то похожий на запах солдатских портянок, чем-то на весеннюю свежесть прибрежного ила.

Греко-римская цивилизация упорно умирала, оставляя в руинах мощеные камнем прямые дороги и легенды о непобедимых легионах.

Вдалеке послышался тихий грохот-это прошел пассажирский поезд, перерезавший пополам Саньку Борзого. В одном из купе сидел у окна Петр, ел свареную накануне курицу и запивал ее купленным у проводницы чаем. С верхней полки высунулась лохматая голова и сказала:

- Господин, вы не могли бы приоткрыть форточку, что-то стало слишком жарко -HЕ HАДО HИЧЕГО ОТКРЫВАТЬ, у меня здесь ребенок маленький, -раздался громко истерический возглас из соседнего купе.

- Вот так всегда, -сказал Петр и завязался разговор.

Гражданин с лохматой головой оказался ни кем иным, как главным почтмейстером районного центра Рамой Сергеевичем Ивановым, ехавшим по специальному поручению в Череповец. Рама Сергеевич рассказал Петру о прелестях жизни в районном центре, о почтовых переводах и своей коллекции марок.