Роальд Даль - Как вам будет угодно, пастор!

— Сколько бы вы дали? — спросил Paмминс.

— Боюсь, немного. Понимаете, это вещь не настоящая. Подделка под старину.

— А я об том другого мнения, — объявил Рамминс. — Он уже больше двадцати лет здесь стоит, а до того стоял у сквайра в доме. Когда старый сквайр умер, я его сам купил на распродаже мебели из поместья. И нечего мне рассказывать, что он новый.

— Не то чтобы новый, но лет ему не более шестидесяти.

— А вот и больше, — уверенно сказал Рамминс. — Берт, где та бумажонка, которую ты в ящике откопал? Ну, помнишь, старый счет.

Берт тупо смотрел на отца.

Мистер Боггис открыл рот, потом захлопнул его, не издав ни звука. Его буквально затрясло от волнения; чтобы успокоиться, он подошел к окну и стал глядеть на жирную черную курицу, подбиравшую во дворе редкие зернышки.

— Она вон в том ящике валялась, под силками на кроликов, — продолжал тем временем Рамминс. — Тащи-ка ее сюда, покажем пастору.

Когда Берт направился к комоду, мистер Боггис снова повернулся к ним. Упустить такую минуту было выше его сил. Он следил, как Берт взялся за один из средних ящиков, и отметил про себя, как плавно и легко он выдвигается. Бертова рука нырнула в ящик и принялась шарить среди обрезков проволоки и бечевки.

— Эта, что ли? — Берт вытащил сложенный листок пожелтевшей бумаги и отдал отцу; тот развернул листок и поднес его к самым глазам.

— Чего говорить пустое, сразу видно, это черт-те когда написано, — сказал Рамминс и протянул бумагу мистеру Боггису, рука которого затряслась крупной дрожью.

Бумага была ломкая и похрустывала под пальцами. Высоким каллиграфическим почерком с красивым наклоном там было написано:

Эдварду Монтагью, Эскв.

От Том. Чиппендейла

Большой стол-комод красного дерева, из материала лучших сортов, обильно украшен резьбою, ножки рифленые, два продолговатых ящика, изящных формою, посередине и по два таких же с каждой стороны, резные бронзовые ручки и накладки; все с большим вкусом и искусством исполненное… 87 фунтов.

Из последних сил мистер Боггис боролся с волнением, которое бушевало в нем так, что голова шла кругом. Господи, вот чудо-то! Если и расписка есть, цена еще выше подскочит. Бог ты мой, на сколько же он теперь потянет? На двенадцать тысяч фунтов? Четырнадцать? А может, на пятнадцать или на все двадцать? Как знать?

Ну, дела!

Он пренебрежительно швырнул бумажку на стол и спокойно сказал:

— В точности как я и говорил. Подделка времен королевы Виктории. Это всего-навсего счет: продавец или, вернее, мастер, который выдавал комод за антиквариат, послал его своему покупателю. Таких бумажек я много повидал. Он, заметьте, не пишет, что сделал его сам. Выдал бы себя с головой.

— Говорите что хотите, а бумага старинная, — отрезал Рамминс.

— Да, конечно, мой друг. Викторианская эпоха, точнее, ее конец. Года этак тысяча восемьсот девяностого. Ей лет шестьдесят или семьдесят. Я таких сотни видел. В те времена краснодеревщики дружно бросились изготовлять копии, подделываясь под прекрасных мастеров восемнадцатого века.

— Слушайте, пастор, — сказал Рамминс, тыча в него толстым грязным пальцем. — Я не говорю, что вы в мебели ни шиша не смыслите, я другое говорю: какого черта вы тут заявляете, что это подделка, вы ведь даже не знаете, что там под краской?

— Идите сюда, — сказал мистер Боггис. — Идите, я вам кое-что покажу. — Он стоял у комода и ждал, пока они подойдут к нему. — Есть у кого-нибудь нож?

Клод вынул из кармана складной нож с роговой ручкой, мистер Боггис взял его и открыл самое маленькое лезвие. Затем, словно бы небрежно, но на самом деле с большой осторожностью он стал сколупывать белила с поверхности комода. Краска легко отлетала от прочного старинного лака, и, зачистив кусочек дюйма в три, он отступил на шаг и произнес:

— Ну, поглядите-ка!

Чудеса! Маленькое освободившееся от белил пятнышко двухсотлетнего красного дерева засияло своим исконным теплым светом, подобно топазу, — густо и загадочно.

— И что вам тут не по вкусу? — спросил Рамминс.

— Оно же травленое! Любому ясно!

— Откуда это ясно, господин хороший? Расскажите-ка нам!

— Должен признаться, что объяснить это затруднительно. Здесь главное — опыт. Я по опыту совершенно определенно могу сказать, что эта древесина травлена известью. Ее применяют, чтобы красное дерево приобрело темный оттенок и сходило за старину. Дуб травят поташем, орех — азотной кислотой, а красное дерево — только известью.