Роальд Даль: Как вам будет угодно, пастор!

И вот на тебе, повторял мистер Боггис, исподтишка глядя в щелку между пальцами, четвертый комод Чиппендейла! И кто нашел его? Он! Теперь он разбогатеет! Да еще и прославится! В мире мебели у каждого из трех знаменитых комодов было свое собственное название: Честелтонский комод, Первый Рейнхемский комод, Второй Рейнхемский комод. А этот войдет в историю под именем Боггиса! Представляю себе, какие рожи будут у ребят в Лондоне, когда они его завтра увидят! А какие заманчивые предложения посыплются от воротил Вест-энда, вроде Фрэнка Партриджа, Мэллета, Джетли и прочих! В «Таймс» дадут фотографию, а под ней подпись: «Великолепный комод Чиппендейла, найденный недавно мистером Сирилом Боггисом, торговцем мебелью из Лондона…» Господи боже, вот шуму-то будет!

Этот комод, думал Боггис, — точная копия Второго Рейнхемского. (Между собой все три, Честелтонский и оба Рейнхемских, имели маленькие отличия.) Комод был поразительно красив — в стиле французского рококо периода Директории, тяжелое массивное сооружение с ящиками, на рифленых ножках, приподымавших комод над полом примерно на один фут. Ящиков было шесть — два длинных посередине и по два поменьше с каждого боку. По краю изогнутой передней стенки, сверху, снизу и с боков шел великолепный орнамент из фестонов, завитков и гроздей. Причудливая резьба вилась также и по вертикали, отделяя ряды ящиков друг от друга. Белая краска не могла скрыть благородные формы бронзовых ручек. Вещь, разумеется, была «тяжеловата», но общий ее рисунок обладал таким изяществом и грацией, что некоторая неуклюжесть ничуть ее не портила.

— Ну как, вам лучше? — услышал вдруг мистер Боггис.

— Спасибо, спасибо, гораздо лучше. Это быстро проходит. Доктор говорит, ничего страшного, надо только, если что — немного посидеть спокойно. Да, да, уже лучше, — сказал он, медленно вставая со стула, — все прошло.

Неверным шагом он двинулся по комнате, неторопливо осматривая обстановку и отпуская вслух короткие замечания. Ему сразу стало ясно, что кроме комода здесь смотреть нечего — одна рухлядь.

— Стол дубовый хорош, — говорил он тем временем, — но, боюсь, интереса не представляет, недавняя работа. Стулья славные, удобные, но современные, да, совсем современные. Так, так, буфет, что ж, весьма неплох, но ценности не представляет. А этот комод, — он с презрительной миной прошел мимо комода Чиппендейла, небрежно щелкнув по нему пальцами, — на несколько фунтов, пожалуй, потянет, но не больше. Довольно-таки грубая подделка; если не ошибаюсь, времен королевы Виктории. Это вы его покрасили?

— Да, — ответил Рамминс, — Берт побелил.

— И очень правильно сделали. Не так грубо смотрится.

— Он сколочен на славу, — заметил Рамминс. — И резьба ничего себе.

— Машинная, — высокомерно отрезал мистер Боггис и наклонился, чтобы лучше рассмотреть искусную работу. — Сразу видно. Впрочем, по-своему он даже мил. Есть своя прелесть.

Он было двинулся дальше, потом остановился и не спеша снова подошел к комоду. Подперев пальцем подбородок, он склонил голову набок и нахмурился с видом глубокой задумчивости.

— Знаете что? — глядя на комод, начал он небрежным тоном, замолкая после каждой фразы. — Я тут вспомнил… Мне давно нужны как раз такие ножки для моего столика… У меня дома есть забавный такой столик, низенький; знаете, их еще ставят у дивана, ну, вроде кофейного… А в прошлом году, на Михайлов день, я переезжал на другую квартиру, и грузчики, медведи этакие, безбожно покорежили ему ножки. Я этот столик очень люблю. Всегда держу на нем Библию и черновики проповедей.

Он замолчал и почесал подбородок.

— Вот я и думаю. Пожалуй, ножки от вашего комода к моему столику в самый раз подойдут. Да-да, конечно, подойдут. Их запросто можно отпилить и приделать к моему столику.

Он оглянулся. Те трое стояли не шевелясь, и три пары глаз с подозрением следили за ним. Глаза были разные, но смотрели с одинаковым недоверием — и поросячьи глазки Рамминса, и большие туповатые глаза Клода, и непарные глаза Берта; один глаз был очень странный — мутный, словно вываренный, а в середине черная точка, ни дать ни взять рыбий глаз на тарелке.

Мистер Боггис улыбнулся и покачал головой.

— А впрочем, что я такое говорю? Можно подумать, это мой комод. Приношу извинения.

— Вы не прочь его купить, так надо понимать, — заявил Рамминс.

— Ну… Как вам сказать… — Мистер Боггис, нахмурив брови, опять поглядел на комод. — Не уверен. Можно, конечно. — Но с другой стороны… И все же… Да ведь хлопот не оберешься. Он того не стоит. Уж лучше не буду.