Array Коллектив авторов - Одесский юмор - Антология

– Что ты?! Какое мужество!..

– Скажи лучше: какая память!..

На экзамене истории профессор спрашивает студента:

– Как древние славяне смотрели на женщин?

– С удовольствием! – отвечает тот.

Женщине 60 лет, мужчине 20 – женщина старше мужчины втрое.

Через двадцать лет… Женщине 80, мужчине 40 лет – женщина старше мужчины всего вдвое.

Fatalite!

– Пьеса, кажется, имеет успех: никто не свистит.

– А ну попробуйте-ка одновременно зевать и свистеть!

В один прекрасный день певец Деригорло встал утром с левой ноги.

– Гм!.. Марья!.. А Марья! – рявкнул он во всю глотку. – Давай сапоги!

И с ужасом почувствовал, что в горле у него что-то дернуло и слегка кольнуло. «Болен!.. – мелькнуло в его голове. – Болен! Не буду сегодня петь «Евгения Онегина»!..»

И послал записку антрепренеру.

Антрепренер чуть не упал в обморок:

– Зарезал, каналья! У меня уже афиши выпущены… Что я буду делать?

Поехали к Деригорле. Тот сидел завязанный во все теплое и производил себе ингаляцию. Знаками он показал, что петь не будет.

– Мамочка! – сказал антрепренер. – Я было уже и подарочек вам приготовил…

– Нет!

– Цветы?

– Не буду.

– У меня афиши!

– Наплевать!

– Сбор!

– Тем хуже.

– Что же я буду делать?…

– У меня горло! Понимаете, в моем горле золото, оно мне дороже вашего Онегина.

Так и не поехал петь. Кое-как выпустили афиши.

– Риголетто здоров? – спросил антрепренер.

– Риголетто – здоров! А вот Джильда заболела.

– Что?

– Да! У нее горло.

– Ну?

– Она хрипит…

– Дайте ее мне. Я ее задушу, и тогда она будет уж по-настоящему хрипеть.

Наступил вечер. На афишах значилось сперва: «Онегин». Потом: «Риголетто». Потом повесили наклейку: «Аида»!..

Но вечером Аида тоже заболела. Ей показалось, что у нее в горле что-то не в порядке.

Антрепренер рвал последние волосы на администраторе. Публика приходила в театр и спрашивала:

– Что сегодня идет?

– Пока решено «Руслана и Людмилу». Но еще до занавеса четверть часа. Может, кто и заболеет.

И действительно, вышел помощник режиссера и объявил:

– Ввиду болезни артистки Голорыловой вместо «Руслана и Людмилы» пойдет «Мазепа».

Многие из публики ушли.

– Ого! То две оперы: и «Руслан», и «Людмила». А то за эти же деньги хотят дать одну, да и то «Мазепу».

Ужасно любят болеть оперные артисты.

Кому пришла в голову эта ужасная мысль, трудно сказать, но кто-то из веселой компании молодежи предложил:

– Поедем в Аркадию!..

– Не в Аркадию, а в Аронию, – поправил его другой…

Воскресный день был так прекрасен, весеннее солнце так нежно грело, запахи цветов на улицах звали к морю, к шири и простору, а в городе было так серо и тоскливо, что все соблазнились…

– Но как мы поедем?… В колясках? – спросила артистка.

– Ужасно хохочу по поводу этого наивного предложения, – сказал молодой режиссер. – В колясках? Я предлагаю взять два автомобиля или один аэроплан…

Но это предложение по многим причинам оказалось неприемлемым: для автомобилей не было денег, а для аэроплана не было самого аэроплана.

Несчастная мысль пришла в голову наивному, как все истинные художники, композитору.

– Поедемте на конке…

– Смеюсь до колик! – сказал режиссер, но, сосчитав свои деньги, согласился: – А ведь, пожалуй, веселее конкой.

Кто-то очень веселый, вероятно, предложил:

– Два удовольствия сразу: до конки мы доедем электрическим трамваем.

Но это не удалось. У станций электрического трамвая, не только у конечных, но и на перекрестных, стояли толпы народу и ждали… очереди… Матери забывали своих детей, жены – мужей, мужья – жен…

Каждый, вскочивши на площадку, забывал о всех остальных, и только издали, с уходящего вагона, матери иногда кричали оставшимся:

– Там остался мой ребенок! Добрые люди, доставьте его на Греческую, 7, кв. 3… Будет выдано приличное вознаграждение…

Наконец артистка предложила:

– Знаете что, доедемте до малофонтанской конки на извозчиках…

– Удивительный в Одессе способ передвижения: всюду ездят на дрожках, а в Одессе на извозчиках. Бедные извозчики, им, должно быть, очень тяжело! – удивился наивный композитор…