Array Коллектив авторов: Одесский юмор: Антология

А вот против чего хочется категорически возразить, так это против жаргона и дурной языковой экзотики. И тут я полностью разделяю иронию короля одесских фельетонистов начала двадцатого века Власа Дорошевича, фельетон которого «Одесский язык» и открывает эту книгу. Главная мысль фельетона тоже состояла в том, что так называемый одесский колорит вполне можно выразить в пределах норм русской грамматики.

Правда, и тут бывают исключения. Вот Бабель, например. В рассказе «Король» читаем:

– Беня, – сказал папаша Крик, старый биндюжник, слывший между биндюжниками грубияном, – Беня, ты знаешь, что мине сдается? Мине сдается, что у нас горит сажа…

– Папаша, – ответил Король пьяному отцу, – пожалуйста, выпивайте и закусывайте, пусть вас не волнует этих глупостей…

Но это Бабель, многие фразы из рассказов которого не зря разошлись на цитаты. Поистине нужно было обладать уникальным бабелевским талантом и снайперским вкусом, чтобы сделать одесскую речь фактом высокой литературы. Словом, с так называемым одесским языком, а значит – и с одесским юмором, все не так просто…

И еще одно небольшое рассуждение. Точнее, его попытка.

Известно, что престиж остроумного человека очень высок. А все, что престижно, что имеет успех, рождает немедленное желание подражать. «И я так могу!..» Замечали? Достаточно кому-то произнести остроту или рассказать анекдот, как с ним тут же начинают соревноваться.

Но по-настоящему остроумных людей не так много. Вместе с тем вряд ли кто-нибудь согласится, что у него нет чувства юмора. Это все равно как признаться в том, что у тебя дурной вкус. Поэтому так много в этом деле безвкусицы.

Особенно же подобная опасность подстерегает одесский юмор. И прежде всего в силу его невероятной популярности. Благодаря Утесову, героям Бабеля, Ильфа и Петрова, персонажу Марка Бернеса из фильма «Два бойца» сформировался так называемый одесский канон – образ человека, у которого готовность шутить по любому поводу является определяющей. С тех пор стоит человеку сказать, что он одессит, он тут же становится центром внимания. К нему тянутся, от него ждут: «Вот сейчас он пошутит! Ну же, ну!..» На него смотрят во все глаза, его слушают во все уши. Причем независимо от того, какую пошлую ахинею он при этом несет. Он – одессит!..

Так культивируется то, что является, на мой взгляд, юмором псевдоодесским.

А теперь несколько слов о построении тома. В основе его – хронологический принцип. Как самый простой и естественный. И в то же время весьма условный. Ведь время неразрывно, оно свободно перетекает из одной эпохи в другую, и эта его неразрывность подтверждается еще и тем, что голоса перекликаются, аукаются, темы и сюжеты переходят из одного времени в другое. К тому же возникает вопрос: а что брать за основу – время написания текста или время, о котором он написан?… Словом, строгой хронологии в этом томе искать не нужно. Я, конечно, старался ей следовать, но когда какие-то соображения заставляли эту самую хронологию нарушать, не очень этому противился.

И что еще, как мне кажется, требует пояснения. Составляя том, я исходил из следующего простого соображения. Для меня «одесский юмор» – понятие очень широкое. Это, если можно так сказать, любой достойного уровня юмор, связанный с Одессой. Прежде всего, конечно, это произведения авторов, родившихся в ней. Причем независимо от того, о чем они писали и где к ним пришла литературная слава. Затем это не одесситы, но те, кто подолгу жил в Одессе и чья литературная деятельность начиналась именно здесь. Далее, это люди, не имевшие никаких одесских корней, но талантливо и весело писавшие об Одессе и одесситах. И наконец, я беру на себя смелость утверждать, что к «одесскому юмору» могут быть отнесены и тексты иногородних авторов, впервые увидевшие свет на страницах одесских изданий (случай «Крокодила» начала века и «Фонтана» – конца). Главное – во всех этих текстах, как я надеюсь, присутствует то, что я называю одесской составляющей, – живая интонация, парадоксальность и при этом особая легкость выражения.

Вот, скажем, миниатюра автора одесского журнала «Фонтан» Вячеслава Верховского из Донецка:

Бабушка оставалась женщиной до самого конца.

– Ба, тебя нужно немедленно показать доктору!

Подкрасила губки:

– Ты думаешь, я буду иметь успех?

И еще. Я глубоко убежден, что юмор должен вызывать добрые чувства. Более того: способствовать смягчению нравов. Так вот, настоящий одесский юмор, на мой взгляд, всегда отличался особой теплотой. Это, наверно, идет от одесского характера, от доброжелательности и открытости, с чем не раз сталкивались и о чем писали многие. Причины этого, думаю, в том, что Одесса всегда оставалась многонациональной. Ведь без открытости и взаимного доверия в такой ситуации было просто не выжить.