Елена Колина - Дневник новой русской

– Да? А зачем молчать? Мне всегда хотелось доскандалить… – рассеянно сказала я, и мы начали прощаться.

Было ужасно жалко расставаться, просто невозможно! А если бы (может же человек помечтать!), если бы… не я к себе, а он к себе… а мы вместе ко мне.

Хм, вот так, прямо сейчас – ко мне? У меня вообще-то не убрано… И еще я устала от такого накала чувств и хочу просто поваляться на диване, может быть, даже не сняв ботинок.

Но ведь если бы мы жили вместе, такого накала страстей не было, а был бы нормальный семейный вечер. Мне бы не было так одиноко. Вот, например, сейчас Муры нет дома, и мне вот-вот может стать очень одиноко, как только я немножко поваляюсь на диване в ботинках…

А так у нас будет нормальный семейный вечер.

Сначала Роман захочет ужинать. Кстати, сегодня у нас на ужин супервыбор: пельмени «Дарья», киевские котлеты «Дарья», блинчики с творогом «Дарья». Может ли быть, что он не такой страстный любитель «Дарьи»? Тогда придется варить ему суп. (Мы с Муркой вообще не любим настоящую еду, мы любим сухарики с колбасой, паштетом и сыром. Особенно мы любим камамбер и копченые сырные палочки. А многие мужчины хотят вечером получать полный обед – первое, второе и компот. Надо посмотреть, продается ли в нашем магазине замороженный суп «Дарья».)

После ужина-обеда Роман будет смотреть телевизор, а телевизор будет орать, громко. (У мужчин слух устроен не как у женщин, они любят, чтобы было громко, а я при звуке чуть громче шепота прямо на глазах превращаюсь в собаку Баскервилей.)

А вдруг он скажет: «Ты болтаешь по телефону уже два часа»? Или: «Прекрати читать в постели»? Надо как-нибудь незаметно выяснить, мешает ли ему свет.

Зато мы всегда будем рядом, и мне не будет так одиноко.

А мне и так не одиноко. Нормально мне! Я давно подозревала, что все истории про горькую жизнь заплаканных одиноких женщин сильно преувеличены. Это не важно, есть ли у тебя муж, важно, есть ли у тебя жизнь. Вот я – сейчас сварю пельмени, вечером подружусь с Мурой, потом немножко поговорю по телефону с мамой, Женькой, Иркой, Ольгой и Аленой. Затем буду читать новый детектив Акунина… то есть «Постижение истории». Моя жизнь на сегодня полностью устроена, и омрачает ее только неотступное беспокойство – позвонит ли Роман пожелать мне спокойной ночи.

С понедельника всегда начинается новая жизнь, поэтому я очень твердо решила прямо сегодня сказать Лысому, что не собираюсь платить за парковку сто долларов.

Кралась по двору к машине, оглядываясь по сторонам. Поймала неодобрительный взгляд Лысого – он заметил меня из окна и быстро-быстро выбежал во двор.

Но ему меня не победить – сейчас я пущу в ход весь свой профессиональный психологический арсенал. Самое важное для того, чтобы общение было продуктивным, – это правильно войти с человеком в контакт. А то многие люди уже заканчивают общение и даже уже успели поссориться, а в контакт так и не вошли. Совсем не то мы, психологи.

Неотрывно смотрела Лысому в глаза и улыбалась.

– Чего это вы на меня так уставились? – подозрительно спросил Лысый.

Вот дурень, не фига не понимает, что я вхожу с ним в контакт по всем правилам психологической науки.

Для хорошего контакта необходимо принять в точности такую же позу, как собеседник, поэтому я широко расставила ноги, втянула голову в плечи, а руку заложила за спину, как будто у меня там пистолет.

– Ты чего, издеваешься? Передразниваешь меня? – заурчал Лысый.

Мы, психологи, как правило, легко можем поймать ощущение неясной угрозы, исходящей от собеседника, поэтому я отступила к подъезду, не переставая улыбаться и преувеличенно радостно помахивая рукой.

Очень скоро решу проблему с Лысым раз и навсегда.

…Хотя, если проблемы не решать, они как-то решаются сами: или передумают с этой платной парковкой, или вообще ишак сдохнет… нет, Лысый-то пусть живет, я в том смысле, что он про меня забудет.

Ровно в двенадцать часов, когда выстрелила пушка на Петропавловке и я, как обычно, испугалась, что неожиданно началась война, всех преподавателей сняли с занятий и срочно собрали на внеочередное заседание кафедры. Завкафедрой пришла без лица, а старенькие преподаватели сидели и боялись, что принято внезапное решение их уволить.

Оказалось, что никого не увольняют, просто у нас ЧП. Трое наших студентов-второкурсников арестованы за распространение наркотиков в особо крупных размерах. Сказали, что срок чуть ли не двадцать лет. Когда назвали фамилии, я громко вскрикнула на всю аудиторию: «Не может быть!». Один из них – мой студент, ужасно симпатичный мальчик с породистым лицом и чистыми глазами, совершенно точно, что из хорошей семьи. Весь семестр сидел на первой парте и задавал умные вопросы. В прошлую сессию он получил у меня на экзамене четыре, расстроился и приходил пересдавать на пятерку. Неужели для него распространять наркотики в особо крупных размерах такое обыденное дело, вроде как в выходные подработать официантом, что он совсем не волновался и не боялся, и для него, распространителя наркотиков, было важно – четыре или пять по психологии? Теперь его посадят в тюрьму. Как он мог?! Ужас-ужас-ужас!