Константин Мелихан - Театр травмы

- Значит - не транжира. Все деньги - в дом. Мамочке.

- Короче говоря, встретились с ним в какой-то забегаловке. Я говорю: "Вы пьете?" Он говорит: "Завязал". Я говорю: "Давно?" Он говорит: "С утра. Три часа уже не пью, как последняя скотина".

- Значит, волевой, раз завязал.

- Да нет. Он говорит: "Пить не на что". Я говорю: "Так вы бы что-нибудь продали. Из мебели". Он говорит: "Я и так уже все продал. На полу сплю. А ночью забываю, что не на кровати, и не могу слезть".

- Видишь, как он один на этом голом полу мучается! Без любимого человека.

- Я говорю: "А вы хоть были женаты?" Он говорит: "Почему - был? Я до сих пор женат".

- Ну, ничего, разведется. Детей-то нет?

- "Детей нет, - говорит. - Они сейчас в лагере отдыхают".

- Заботливый, значит. Отправил детей в пионерлагерь.

- Да лагерь-то - исправительно-трудовой строгого режима! Он говорит: "Еле туда их устроил. Ограбил квартиру, а вину на них свалил".

- Ну, это уж... За это надо... Хотя - как сказать... Иван Грозный вообще своего сына...

- Так то - царь. А этот - олух царя небесного! Поспорил со своей девушкой на доллар, что прыгнет с парашютом. Только с самолета прыгать испугался, а прыгнул из окна третьего этажа. С парашютом. В общем, на свидание со мной он в коляске приехал инвалидной.

- Ну, что, без ног - еще лучше. Далеко не убежит.

- Не убежит! Он, знаешь, как на этой коляске гоняет! Троих уже сбил!

- А действительно, зачем тебе такой мужик?! Дай-ка мне его телефончик. Я тебе потом отдам. Лучше плохой муж, чем никакого!

Рыжий

- Доктор, что-то у меня с организмом!

- А что вас беспокоит?

- Лысина.

- Так у вас же ее нет!

- То-то и оно! А у всех в моем возрасте уже есть.

- Так это ж хорошо, что у вас голова такая волосатая!

- А чего хорошего? В транспорте место не уступают.

- Так вы бы бороду отпустили!

- Отпускал, доктор. Я в ней еще моложе. Еще краше. Она ж густая, как украинский борщ. И такого же цвета. Рыжая.

- Так вы, значит, рыжий?!

- Он, доктор. И с женщинами у меня проблемы.

- Пробелы?

- Вы что, доктор, плохо слышите? Не пробелы, а проблемы! Что, впрочем, одно и то же.

- Так может, лекарство вам какое - возбуждающее?

- Наоборот, обуздающее надо.

- А остальные органы как себя чувствуют?

- Так же, как и я. Превосходно!

- Это настораживает.

- Еще как, доктор! Мне девяносто - и ничего не болит! Какой-то сбой в организме.

- Да, тяжелый случай.

- Мне батя так и сказал: "Сходи к врачу. Может, это у тебя - наследственное?"

- Не исключено. Боюсь, голубчик, с таким организмом вы проживете еще лет сорок. А может, даже и двадцать!

- Вряд ли, доктор. День рождения тут мое отмечали, так дед мой все мне кричал: "Чтоб ты прожил еще столько же!" А дед у меня - очень строгий!

- А прадеда у вас нет?

- Прадеда нет. Помер прадед. В прошлом году. От испуга. Как узнал, что у него ребенок в другом конце города родился, так и помер!

- А цианистым пробовали?

- Кого, ребенка?

- Нет, себя.

- Не берет. Организм так привык к нитратам, пестицидам, выхлопным газам и экономическим новостям, что цианистый калий принимает за сахарный песок!

- Что ж это у вас за порода такая? Звать-то вас как?

- Доберман.

- Собачья фамилия.

- А жизнь какая? В меня только стреляли раз десять.

- И что, вы остались живы? Или нет?

- Конечно - да! Все ж десять пуль - навылет! Одна только между пальцев ноги застряла.

- Да, не везет вам!

- А недавно я утонул.

- Нашли?

- Баграми зацепили. Порвали, правда, новое пальто. Стал жаловаться. Столкнули опять.

- Это хорошо. Выплыли?

- Да. Но на другой день.

- Нет, так вы никогда не помрете, голуба!

- Потому к вам пришел, доктор!

Сладкая женщина

Прихожу к ней домой. Голодный как волк. А она ничего не дает: ни сладкого, ни острого.

Это я - не про еду.

Из острого у нее - только язык.

Сколько с ней договаривались, созванивались, заходили в театр, пили там - между антрактами - и закусывали.

Это я как раз - про еду.

А тут прихожу - картина Сальвадора Дали "Не ждали".

А я, может, месяц не ел. Или - два.

Это я - не про еду.

Причем, знаю, что еды полно. Но все - в холодильнике.

Ну, делать нечего, лезу в холодильник. Надо же как-то ее разогревать!

Это я - не про еду.

Лезу в ее холодильник - она говорит:

- Руки уберите!

Но дверца чуть-чуть приоткрылась. И вижу: все у нее есть. Все на месте.

Это я, разумеется, - не про еду.

И все - что надо! Грудинка. Филей. Окорока.

И все копченое. Очевидно - на юге.

Я ее спрашиваю:

- Для кого?

Мужа у нее нет. Во всяком случае - сегодня.