Марта Кетро - Как правильно ошибаться. Большая книга мануалов

А оказивается, как говорил мой двоюродный братик, поднимая палец, а оказивается, что все влипают в одни и те же тёпленькие гудронные лужи, все мучаются одинаковыми проклятыми вопросами. («Никогда не говори “все”, говори “многие”» – вторая заповедь блогера.) И самый проклятущий из них вот какой: те, кого мы любили и с кем потом расстались – не важно, по чьей инициативе, но по их вине, – зачем они возвращаются? (даже так —?!)

Человек, который год или пять лет назад разбил тебе сердце, от которого уползла в слезах и соплях, ненавидя или прощая – не важно, которого не забыла до сих пор, как нельзя забыть удалённый аппендикс, хотя бы из-за шрама, даже если всё зажило. Который ясно дал понять, что всё кончено. Зачем – он – возвращается? Раз в месяц или в полгода, но ты обязательно получаешь весточку. Эсэмэску, письмо, комментарий в Сети, звонок. Он хочет всего лишь узнать, как дела, похвастать очередным успехом, позвать в кино, переспать или снова послать меня к чёрту.

Я не могу, я всю жизнь подыхала от недоумения, и не я одна страдаю, потому что ну всё уже, всё – он десять раз с тех пор женат, и я дважды замужем, гадости все друг другу пересказаны, извинения принесены. Я давным-давно равнодушна, мне до сих пор больно.

Такие дела, милый, такие дела – если бросить этот тон и забыть почившего Воннегута, – всё сводится к противоречию: «я давным-давно равнодушна, мне до сих пор больно». Неубедительно? Но это именно то, что я чувствую.

Полюбив, мы открываем доступ к своему сердцу, односторонний канал на сколько-то мегабит, который заблокировать невозможно. И каждый, давно не милый, отлично чувствует линию и раз от разу набирает номер, чтобы спросить: «Хочешь в кино?» И я отвечаю: «Я не хочу в кино. Я хотела прожить с тобой полвека, родить мальчика, похожего на тебя, и умереть в один день с тобой. А в кино – нет, не хочу». Вслух произношу только первые пять слов, но разговор всегда об одном: он звонит, чтобы спросить: «Ты любила меня?», и я отвечаю: «Да». Да, милый; да, ублюдок; просто – да.

Я давным-давно равнодушна, мне до сих пор больно. Я до сих пор выкашливаю сердце после каждого коннекта. Не знаю, как сделать так, чтобы они, возвращенцы эти, перестали нас мучить. Можно быть вежливой, орать, не снимать трубку, но в любом твоём деянии (действии или бездействии) он всё равно услышит ответ на свой вопрос: «Ты любила меня?» – «Да».

В покое оставляют только те, кого не любила. Точнее, если они и звонят, то этого просто не замечаешь. Вывод напрашивается, и он мне не нравится.

Может, самой слать им эсэмэски раз в месяц? Расход небольшой, покой дороже: «Я любила тебя». Уймись.

Мне, как существу маленькому, но внутри себя царственному, давно пристало обзавестись титулованием вроде Ваше Высочество или Ваша Честь, и я думаю, что больше всего подошло бы Ваша Нелепость. Только благодаря общей абсурдности окружающего мира меня не вытесняет из него, как пузырёк воздуха из воды. К счастью, в нашей реальности достаточно лакун, где найдётся место для таких, как я. А может, мы наблюдаем проявление божьего милосердия, пока не разобралась.

И потому бывает неловко узнавать, что кто-то считает меня образцом женской рассудительности: становится тревожно за этих людей – то ли они чудовищно думают о женщинах, то ли о рассудке вообще. С другой стороны, и у меня случаются кризисы авторитетности, и не реже, чем раз в год, я избираю какого-то кумира, который понимает и умеет всё, и начинаю оголтело копировать его тактические приёмы, не очень-то заботясь, чтобы адаптировать их к собственной стратегии. К счастью, это быстро заканчивается.

В основном моя жизнь проходит в череде невротических откровений: «внезапно» узнаю очевидное то о себе, то о других и не устаю радоваться. Недавно поняла, что фразу «я хочу об этом поговорить» использую не в контексте коммуникации – «хочу обсудить нечто с вами», а исключительно как повод для трансляции – «хочу проговорить вслух/написать». Тяга к диалогу исчерпывается формулой «скажи и дай сказать другому», но не «поделись сокровенным».

Или однажды читала в Живом Журнале нехитрое девочковое сетование: почему, когда некто всего лишь симпатичен, запросто приглашаешь его встретиться и легко принимаешь отказы, а если интерес особый, то и позвать тяжело, и отказ ощущается как отвергание.