В Нарижные - Летопись

Все складывалось исключительно хорошо; исключением было половое воздержание. Несмотря на это, команда была по-уставному весела и усердно несла службу.

- Под голубыми небесами,

Летя под всеми парусами,

Наш корабель вперед летит.

Призрачный брег вдали синеет,

И службу мы несем вернее,

Как царь нам батюшка велит!

- пел Глазенап каждый вечер на баке, подыгрывая себе на корабельной балалайке.

Однообразие тропического плавания и сознание добросовестно выполненного долга действовали расслабляюще, и на борту "Шпицрутена" царило всеобщее благодушие. На мостик было выставлено плетеное из ивовых прутьев кресло-качалка, и Хряков с Ваальсом попеременно лежали в нем. Ваальсу легкое покачивание помогало от морской болезни, а Хрякову запах ивы напоминал прекрасную природу средней полосы России.

- Так воруют, канальи, - сокрушенно сказал подошедший боцман левого борта, обращаясь к Хрякову.

-Что воруют? - строго спросил Хряков. - И кто?

- Кто - доподлинно неизвестно. А что! Да в общем вообще воруют, - и боцман вытащил из кармана длинный список, составленный признанным корабельным грамотеем Бутенопом.

- Так что все-таки воруют? В первую очередь.

- Известно, что! Ром, солонинка, струмент разный; ну, и золото из трюма. Пудов шесть уже недостает.

- Ладно, золото! А инструмент - он железный. С нактоузом по кораблю ходил? На кого компас падает?

- Да все больше на меня глядит, Козьма Иваныч! Из Курской губернии мы, а у нас и дите малое особый притяг имеет.

- Насчет притягу не скажу, а тебя в виду иметь буду, - сказал Хряков, покачиваясь в лонгшезе.

- Так все-таки насчет воровства, Козьма Иваныч! Меры принять бы.

- Линьки, согласно уставу! Ну, под килем протяни кого-нибудь!

- А кого тянуть?

- Кого-нибудь, - засыпая, сказал Хряков.

...Когда матрос Глазенап крал в соседнем кубрике топор, он не думал, что в это же время у него воруют сапоги и две пары нижнего белья. Довольный, он вернулся в свой закуток и положил топор под подушку. Топор давил на череп и мешал спать. Глазенап, повертевшись, встал и сунул топор под подушку Бутенопа, спавшего в соседней койке. Короткая схватка, поимевшая место в сумраке ночи, показала явное моральное и физическое превосходство Бутенопа, и Глазенап вынужден был топор забрать. Хлюпая развороченными ноздрями и прикладывая злополучный топор к свежему синяку, Глазенап вернулся на свое место и попытался снова уснуть, но сон не шел: рядом победно храпел Бутеноп, и к тому же невыносимо болел нос.

Глазенап сжал топорище и хотел было убить Бутенопа, но пожалел тупить лезвие. Все же топор надо было где-то спрятать. Пробродив по судну остаток ночи, пугая вахтенных и подвахтенных, Глазенап в конце концов сунул злосчастный топор в нактоуз и, напоследок смертельно напугав капитана, вышедшего по нужде, и сам тоже испугавшись, вернулся в свою койку.

Компас в нактоузе реагировал не только на курских мужиков и детей, но и на различные железные предметы. Добросовестно довернувшись на три румба, компас любовно уставился на топор знаменитой уральской стали, заменивший ему отныне Луну, Солнце, север, юг, восток и полярную звезду вместе взятые.

Рулевой, проснувшись поутру, так же добросовестно довернул штурвал на те же три румба.

!Сначала кончилась вода, потом солонина; кончились даже акулы, несмотря на то, что Глазенапа и Бутенопа попеременно тащили за крейсером на канате как наживку. В высоком небе равнодушно плыли сытые альбатросы. Из пищи остался один красный перец, из которого матросам еженедельно варили похлебку на забортной воде. Единственный, кто был доволен положением вещей, это корабельный поп, который вдоволь трескал просвирки, пасхи и крашеные яйца, запивая их церковным кагором. Его беспокоили лишь покойники, которых приходилось отпевать.

Несмотря на огромное количество витаминов, поступавших с перцем в организм команды, матросы пухли от острого недостатка белков, жиров и углеводов. Через два месяца, подгоняемый штормами и встречными ветрами "Шпицрутен" напоролся дном на рифы у берегов Индии. Корабль содрогнулся и быстро стал тонуть; из-под нактоуза вывалился трехрумбовый топор, освободив вакансию Солнца, Луны и прочих светил, по мере надобности употреблявшихся в штурманском деле.

Команда, морально надломленная голодной смертью, не сумела оказать достойного отпора коварной стихии и вместе с судном героически погибла. Из водоворота, созданного гибелью "Шпицрутена", пробкой вынырнул Козьма Хряков, геройски оставшийся в живых. Цепляясь за плетеный лонгшез-качалку и держа высоко над водой драгоценный нактоуз, он заработал ногами и скоро выбрался на берег, с которого ему пришлось броситься обратно в море, спасаясь от бенгальского тигра-людоеда. А в море, в полукабельтове от берега, появился высокий бодрый акулий плавник.