В Нарижные - Летопись

- ! мать!.. мать!.. мать!..

На труп Горыныча деловито слеталось окрестное воронье. По-хозяйски растолкав ворон, Хряк отрезал солидный кусок мяса и пошел к костру, который усердно раздувал инок. Нажравшись, оба захрапели тут же под дубом.

Хряк проснулся от визга пилы. Половцы двуручной пилой пилили старый дуб на опилки, чтобы набить чучело Горыныча. В воздухе обиженно каркали птицы. Под мышкой жало, как и в прошлый раз.

- Сволочи, - растерянно подумал Хряк.

! Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алеша Попович накануне вечером устроили пьяный дебош. Все бы хорошо, да брага крепка оказалась; покачнулись одна за другой буйные головы, и ударил в них крепко хмель. Потянулся Попович к Добрыне пить "на брудершафт". Сгоряча сунул Добрыня тому в нюх за поганое немецкое слово, и пошла потеха молодецкая - подрались добры молодцы.

Когда русский человек, гуляючи, разойдется - беги от него куда глаза глядят: замордует с пьяных глаз от полноты чувств своей широкой души!

Во сне у Добрыни Никитича заболел зуб. Проснувшись, он обнаружил, что зуба нет и в помине. Несказанно удивившись (не каждый день у богатырей зубы пропадают!), он толкнул спавшего рядом Поповича. Алеша оторвал голову от уютного седалища Муромца и, испуганно озираясь, забормотал:

- Что?!. Где?!. Половцы?

- Да зуба нет, - расстроенно сказал Добрыня.

- Че, золотой был? - заинтересованно спросил совсем уже проснувшийся Алеша. - Где потерял-то?

- Ща как смажу! - озлился Никитич. - Своих не соберешь! - и привычно плюнул в кулак. Алеша торопливо нащупывал в кармане подарок Перепетуя массивную булатную подкову, не раз выручавшую его в лихую минуту.

- Будя вам, раскудахтались, - недовольно проворчал очнувшийся Муромец и, оторвав крестьянский зад от муравы, пошел опростаться в кусты. Присев на корточки, он погрузился в думы.

В это время Добрыня, подбитый Поповичем, орудовал в погребе старухи Ярославны, которая, кстати сказать, приходилась родной бабкой Василисе Премудрой. Алеша стоял на стреме.

- Ах вы ироды! - раздался пронзительный визг. - Мало вам, что всех девок в округе перебрюхатили, так еще и сюда забрались?! Глаза б мои не глядели! У-у-у! Бесстыжие морды! А ну, вылазь оттудова!!!

Добрыня с грохотом выбирался из погреба. В кустах Муромец торопливо натягивал портки. Подбоченясь, Ярославна принялась костерить почем зря Добрыню с Алешей:

- В других деревнях богатыри как богатыри, а вы! Вы! Жулики вы первостатейные, прости господи!..

Издалека с достоинством подходил Илья.

- В чем дело, мамаша? Че орем-то? - хмуро спросил он.

- А-а, еще один явился, - ядовито пропела Ярославна, поворачиваясь к Муромцу. - Отрастил ряшку - смотреть противно, чисто боров! Пользы ни на грош, одно название только - богатырь!

- Ну, бабка, ты того! Не шибко разоряйся, - проворчал Муромец. Вмешался Попович:

- Между прочим, давеча на Спаса половецкого лазутчика кто обратал?!

- Лазутчика! - всплеснула руками бабка. - Лазутчика?! Да как у тебя язык поворачивается такое брехать? Ванька то был из соседнего села. Вот погоди, явятся тамошние мужики, они вам ребра намнут, намнут-то, дармоедам проклятым! Ишь - лазутчика!.. Половцы-то - вон они, за лесом кибитки понаставили. Ужотко два хуторы спалили, пока вы тут очи заливали.

Муромец сердито засопел и, оборотясь к друзьям, скомандовал:

- Ладно, братва! Пошли, разберемся. Ишь - половцы!..

Алеша услужливо кинулся выдирать для Муромца кол из бабкиной выгородки. Сразу подобревшая бабка Ярославна умильно прослезилась и перекрестила богатырей на дорогу.

Вечером богатыри держали совет. Алеша горячился, доказывая, что тыл половецкого войска - на восходе. Муромец мучительно сомневался, есть ли у них вообще тыл. Добрыня потел и не понимал, чего от него хотят. Наконец воцарилось тягостное молчание, которое нарушил Добрыня:

- Пожрать бы, братцы. Как-никак, на дело идем!

- Отставить пожрать, - нахмурился Муромец. - Раны нутряные хуже заживают при полном-то брюхе.

Попович молча сглотнул слюну.

Решено было напасть на рассвете. С тыла.

Всю ночь богатыри бдили, борясь с комарами, которые, подлые, кусали даже сквозь кольчугу. Чтобы убить время, стали рассказывать анекдоты. Алеша рассказал восемьдесят четыре, Илья - три (из них один и тот же два раза). Никитич терпеливо все это прослушал.

С первыми лучами солнца в тылу у половцев раздались воинственные крики, которым половцы спросонья ответили не менее воинственными, но, опомнившись, стали стройными колоннами убегать за горизонт. Богатыри торопили события. Попович, воинственно улюлюкая, шарил по кибиткам. Половцы не оглядывались: им в затылок дышал разошедшийся Добрынюшка. Муромец руководил. Аввакушка и Перепетуй, встречая освободителей, восторженно мычали сквозь кляпы. Рядом смердил впопыхах забытый Горыныч.