СВОИ-2000 - Шапито-шоу

Максим. Ну а что? Он лучше нас понимает, лучше говорит. Конечно, ему путь к говорящим.

Женя. Что ты несешь? Какой путь? Кому он нужен?

Максим. Может, он им понравился. И эта журналистка, наверное, в него влюбилась…

Женя. Кому он нужен? Понравился-разонравился. Это все не настоящее.

Максим. …Согласен.

Женя. А ты помнишь, как мы поклялись?

Максим. Да…

Женя. Мы все вчетвером поклялись. Ты помнишь клятву?

Максим. Приблизительно…

Женя. Что там было?

Максим. Зачем вспоминать? Это давно было…

Женя. Это же клятва! На всю жизнь. Что ты из нее помнишь?

Максим. …У меня от пива голова не варит…

Приходит Валера. Приносит еще по бутылке.

Женя. Ты помнишь клятву?..

Валера. Какую клятву?

Женя. Нашу клятву! Что в ней было?!

Валера. А-а, клятву… Помню: «Мы — это мы… Мы не

второй сорт», а что еще — я уже не помню…

Поезд стоит на остановке. Корреспондентка лежит на верхней полке. Актер лезет к корреспондентке.

Актер. Тебе нужно съесть или выпить что-нибудь целебное!

Корреспондентка. Я не хочу.

Актер. Ты кислая. Скушай дыньку.

Корреспондентка. Я же говорю: не хочу!

Актер. Давай сделаю эротический массаж.

Корреспондентка. Ну отстань, пожалуйста, Сеня!

Она, смеясь, спихивает его. Актер подкатывает к Звукорежиссеру. Тот лежит задумчиво с плеером.

Актер. Николай, у тебя грустное лицо! Выпей пива!

Звукорежиссер приподнимается, берет пиво, не снимая наушников.

Актер (Знаменскому) . Для таких людей просто необходим язык глухонемых.

Знаменский. Глухих! У немых нет языка — на то они и немые.

Актер. И опять ты прав. А покажи мне неприличные жесты? Вот как будет «жопа»?

Знаменский. Жопа.

Заходят Оператор и Авиньон. Оператор снимал иностранца на вокзале на маленькую камеру, и они смотрят съемки на дисплее.

Актер. Кен ай лук? Я снимал на такую камеру кино в Голливуде.

Оператор. Ты снимал в Голливуде?

Актер. Я не рассказывал? В Голливуде, в гостинице, когда я работал уборщиком, у меня был друг, поляк, тоже уборщик. У нас был план снять фильм и показать какому-нибудь продюсеру… Там, в принципе, все уборщики и официанты этим занимаются.

Оператор. Какой фильм? Художественный?

Актер. Ну да, мы снимали по очереди, то я его, то он меня.

Оператор. А где этот фильм, его можно посмотреть?

Актер. Не знаю. Меня депортировали. Я же ограбил супермаркет.

Актер вскакивает, хватает с верхней полки горн и трубит. Потом произносит с пафосом.

Актер. Пионер не трус, а храбрец. За это ему леденец!

Соседи тут же начинают стучать и возмущаться.

Актер (кричит) . Вы думаете только о себе, а среди нас, между прочим, глухой!

Актер, Оператор и Знаменский курят в тамбуре.

Актер (Оператору) . Как ты стал геем? Или ты всегда был?

Оператор. Как стал… даже не знаю… Просто однажды подумал, что мне это интересно.

Актер. Просто интересно?

Оператор. …

Актер. М-м… А я вот не знаю, смог бы я… Вдруг, например, профессия потребует. В Голливуде вообще это принято.

Оператор. Мне кажется, это так условно… Если человек тебе нравится…

Актер. Да, наверное… Просто я еще не готов…

Актер тушит сигарету, выходит.

Компания едет в маршрутке. Знаменский сидит рядом со Звукорежиссером: Звукорежиссер у окна, Знаменский с краю. Остальные четверо: Актер с Корреспонденткой и Оператор с иностранцем — на заднем сиденье. Все четверо веселятся, поют песню.

Там, где «Е-ее-ее!», Актер трубит в горн.

Звукорежиссер хмур, как всегда в наушниках. Знаменский обращается к нему:

Знаменский. А что они поют?

Звукорежиссер. Песню из мультфильма.

Знаменский. А почему ты не поешь?

Тот пожимает плечами. Знаменский замыкается и смотрит в противоположное окно. Через какое-то время Звукорежиссер предлагает ему семечки.