Дитрих Киттнер - Когда-то был человеком

Ответ пришел быстро. Наклейка была расценена как «приписка гуманного характера». Поэтому, дескать, не возникает никаких возражений против наклеек подобного рода. «С дружеским приветом…»

Может быть, подействовало еще и то, что в своем письме я упомянул о готовности американского президента транспортировать посылки для Детройта бесплатно самолетами авиации США. Это согласие, если верить прессе, было дано Рейганом в минуту душевной слабости, когда он выступал перед журналистами, а его советников, видимо, в этот момент поблизости не оказалось.

Сам по себе факт, что приходится собирать средства для поддержания жизни многих тысяч граждан лидирующей западной державы, можно рассматривать как приписку политического содержания. Особенно если вдуматься, какие миллиардные суммы идут на гонку вооружений и программу «звездных войн». Но если почте было угодно рассматривать ее как человеколюбивую, что ж, тем лучше.

Чтобы еще раз проверить, до каких границ простирается либерализм почтовых чинов, которого я у них раньше не замечал, я попросил их подтвердить, что призыв «Помогайте страдающим народам Гватемалы, Чили и Сальвадора» у них также не вызовет возражений. Однако здесь дело внезапно застопорилось, потребовалось несколько напоминаний, пока не пришел ответ: отказано! Приписка носит политический характер! Больше у меня вопросов не было.

В кого я метил, ставя свой штемпель, – вот что, очевидно, было важно для властей. Об этом свидетельствует один абзац, вышедший из-под пера почтовых юристов, в котором они сами себя разоблачают. А меня при этом беспощадно квалифицируют как саботажника, подстрекающего к правонарушениям, разрушителя устоев демократии, представляющего угрозу для НАТО и для общества в целом, короче, как врага государства. И все это из-за какого-то штемпеля! Цитирую:

«В обязанности почтового ведомства входит передача почтовых отправлений, адресованных определенным получателям, вышеназванной службе ( ведомству по охране конституции. – Д. К.), что следует из закона об ограничении тайны переписки. Этот закон, в частности, преследует цель защитить демократию от грозящей опасности, его задача – стоять на страже безопасности федерации и земель, а также войск негерманских государств – партнеров по Североатлантическому пакту. В приписке содержится призыв к почтовым служащим игнорировать распоряжение, вытекающее из основ данного закона, по меньшей мере когда дело касается переписки сутяжника (я еще и сутяжник! – Д.К.). Таким образом, приписка находится в противоречии с интересами безопасности, на защите которой стоит упомянутый выше закон, то есть и… с общественными интересами».

Вот какой я негодяй и как опасен мой штемпель! При чтении этого пассажа я громко смеялся. По-видимому, судьи испытывали те же чувства, так как вскоре после подачи иска они сообщили мне, что открытого разбирательства дела не будет – они пришлют решение в письменной форме: дело для них и так ясное… А тут и почта вдруг прислала мне письмо. В нем говорилось, что решение не принимать к отправке мою корреспонденцию отменено и теперь я могу спокойно ставить свой штемпель на конвертах. Почтовики, видно, наконец тоже кое-что сообразили и не захотели доводить дело до судебного разбирательства и позора. Они даже взяли на себя оплату расходов на моего адвоката Германна.

Итак, я получил право, да еще с одобрения почтового ведомства, открыто заявлять в своей приписке, что не согласен, когда кто-то сует нос в мои письма. Жаль только, что подобное волеизъявление не имеет никакого практического значения. Ведь мою переписку все равно будут контролировать. В отличие от почтовой дирекции я не верю, что моя «опасная» приписка удержит почту или даже министра Пестеля от передачи моих писем в ведомство по охране конституции, как это предписывает закон. Скорее наоборот: мы уже видели, именно наличие такого штемпеля делает их подозрительными. И, наконец, я пока что являюсь единственным гражданином ФРГ, которому секретная служба недвусмысленно заявила, что безопасность и само существование ФРГ зависят от слежки за моей персоной.

Итак, резюме: за мной ведут слежку, но я по крайней мере могу заявить, что мне это не нравится – пусть даже этому заявлению грош цена. Это свобода! Или нет? Безусловно, свобода, позволяющая осужденному выкрикнуть в судебном зале бесполезный протест, причем быстренько, пока его не увели…

Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Берлине в 1973 году. Слева – Дитрих Киттнер