Дитрих Киттнер - Когда-то был человеком

Затем я еще раз исследовал записку с планом и в конце обнаружил жирный штемпель: «Разглашению не подлежит – только для служебного пользования». Мы с женой ужасно перепугались. Вы же сами знаете от ведомства по охране конституции, что враг подстерегает повсюду, стремится выведать служебные тайны. А здесь полюбуйтесь: служебные документы спокойно лежат в лесу без присмотра!

Итак, мы побыстрее спрятали записку, чтобы она не попала в чужие руки. Направляю ее Вам, господин министр, в качестве приложения заказным письмом, так же как и три других служебных документа, которые мы обнаружили на отрезке пути протяженностью в два километра, неподалеку от сотен других мин. Пожалуйста, в будущем относитесь к ним более внимательно!

В стремлении помочь нашему бундесверу в выполнении стоящих перед ним нелегких задач нам с женой пришла тогда в голову еще одна хорошая идея. У меня в ушах до сих пор звучит как заклинание предостережение министерства внутренних дел, что движение сторонников мира «направляется коммунистами» или по меньшей мере находится «под их влиянием». А мы все знаем, что наш министр внутренних дел и сам бы никогда не запятнал уста ложью, и другим бы не позволил. Стало быть, по меньшей мере 50 процентов населения нашей страны, будучи сторонниками движения за мир, вне всякого сомнения, попали под коммунистическое влияние!

Представляет ли себе кто-нибудь, какие это может повлечь последствия в случае военных действий? Партизаны!!! Многие чины бундесвера, находящиеся на высоких постах, убедились в этом на собственном опыте последних боев под Москвой…

После длительного обсуждения мы с женой пришли к выводу, что подобные соображения командование бундесвера, планировавшее маневры, по легкомыслию не взяло в расчет – в противном случае оно выставило бы охрану перед минными заграждениями.

Вот тут мы могли оказать ему помощь! Я счел за благо сменить свою роль убитого гражданского лица на партизана – хотя и находящегося под коммунистическим влиянием, но все же живого, с тем чтобы придать маневрам более реалистический характер. На месте обнаруженного мною плана минных заграждений я положил в оливково-зеленую сумку свою записку: «Эта территория нами разминирована. Для красных – свободный проезд».

С тем чтобы все это выглядело еще более достоверно, приписал: «Мы приветствуем наших освободителей».

Затем я нарисовал красную звезду с серпом и молотом и подписал все это: «Первая партизанская бригада имени Карла Маркса, Хаммельбург».

В других местах, оставляя записки, я давал названия участвующим в маневрах партизанским соединениям имена Августа Бебеля или Карла фон Осецкого. Ради широты палитры…

Я думаю, что наша добровольная акция, проведенная во время маневров, была полезной. Ведь командир какого-нибудь подразделения, который по плану должен будет остановиться перед заграждением, окажется в ситуации, не предусмотренной высшим армейским командованием. И вынужден будет немедленно принимать самостоятельное решение, не прибегая к помощи спасительной бумажки с указанием, сколько времени он должен простоять. Весьма полезная тренировка. Я смог в этом вскоре убедиться.

Во время нашего организованного отступления мы вдруг увидели, что на нас через поле движется огромный танк. Несмотря на вымирание лесов, он весь был замаскирован зелеными ветками (примерно то же самое делают, к сожалению, дети, играющие в индейцев). Но на нем (и наверняка внутри него) сидели взрослые люди. Не прибегая ни к какому насилию, мы остановили танк (для этого нам, партизанам, достаточно было просто махнуть водителю рукой). И я спросил солдата, высунувшего голову из люка, не принадлежит ли он к «красным» частям. Он сказал: нет, к «голубым». Тогда мы решили – пусть едет дальше, поскольку я, верный своей роли партизана, разумеется, не захотел иметь никаких дел с «голубыми».

Некоторое время спустя на поле показался какой-то джип. Впереди сидел капитан с автоматом, напряженно смотревший вперед. От всей его позы исходила угроза.

«Вы "красный"?» – спросил я, а он в ответ: «А в чем дело?»

«Сейчас увидите», – начальническим тоном произнес я.

Да, я еще должен упомянуть, что в тот день на мне была рубашка с погончиками, шапка с козырьком, через плечо висела кожаная планшетка с патрончиками для ручек и карандашей, какие раньше носили военные. Все это он наверняка увидел. И это, очевидно, произвело на него впечатление, потому что он тут же лаконично ответил: