Сергей Прокопьев - Клизмой по профессионализму (рассказы и повесть)

Бабенка халатик на грудь вырывающуюся натягивает, отказуху гонит:

- Нет!.. Первый раз вижу!.. Не спала!..

Галка детектив прожженный, ей ли не знать повадки подследственных: отрицай с выпученными глазами "я не я и лошадь не моя". До последнего не соглашайся приговор себе подписывать.

Галка полезла в сумочку за стопудовым вещдоком - записной книжкой. Надоело бесстыжее отпирание.

Витька подумал: начинается театр с вешалками! Сейчас ружье из бурно разворачивающегося спектакля стрелять наповал начнет.

Мокрое дело на Чехова не спишешь. Жена хоть и работник правоохранительных органов - закатают в тюрьму за милую душу. Бросился мешать Галке в сумочку с огнестрельным оружием залезать.

Галка подумала: все правильно - испугался, что истина наружу лезет.

- Пусти! - кричит. - Убью!

- Не дури! - Витька изо всех сил вцепился в сумочку.

- Жалко профурсетку! - еще больше разгорелась Галка. - Значит, кувыркался с ней!

Тянут-потянут сумочку в разные стороны. Не может Галка вырвать для предъявления железного доказательства. Как ни упирается - не в силах перебороть на смерть стоящего мужа, чтобы натыкать мордой эту курву сисястую и Витьку заодно. Пыхтит Галка, матерится - бесполезно. И вдруг на фоне неудачного поединка такое взяло ее отчаяние, такое безразличие из серии: а идите вы все куда подальше мелкими шагами...

- Да затрахайтесь в доску! - закричала чуть не плача.

И как швырнет Витьку на пышную грудь бабенке.

- На! подавись!

"Б" от броска полетела вглубь квартиры. Витька за ней, прилипнув по инерции к упругому бюсту.

Потом, когда дело было закрыто за отсутствием улик, долго в памяти стоял аромат холеной дамочки.

У Галки затмение с отчаянием быстро прошло, следом прыгнула, пистолет выхватила и выстрелила. Не в мужа - все равно жалко. И не в бабенку - оно надо сидеть из-за какой-то шлюшки. Пальнула поверх сладкой парочки. Витя остолбенел, бабенка отпала от его груди в обморок. А Галка по-хозяйски схватила мужа.

- Хрен тебе, а не "Б" с титьками! Обрадовался!

И потащила Витьку с Зеленой - дом 14, квартира 3 - восвояси.

Где опять за рыбу деньги: запустила Витьке в физиономию чемодан с вещами:

- Видеть тебя не хочу!

Муж нет бы доводы в свою защиту излагать, стал молча обуваться.

Галка опять взвилась:

- К "Б" собрался? Кобель занюханный! Я тебе покажу "Б"! Я тебе устрою титьки безразмерные!

И за сумочку с пистолетом...

Донельзя перегрелась на почве ревности. Руки зачесались всадить мстительную пулю...

Выхватила смертоносный ствол...

Но кровавой стрельбы, вопреки Чехову, не последовало.

Светка, доча любимая, уберегла папу от поражающих выстрелов в сердце и другие важные органы. Вовремя нарисовалась из школы.

Тут-то вся подноготная шекспировской трагедии с Дездемоной в роли Отелло наружу вылезла.

Компрометирующую с ног до головы запись сделал никто иной, как она, родная доча Светик-семицветик. Пятнадцать лет, а уже не прочь похихикать над слабостями родаков, то бишь - родителей. Шутки ради, зная следовательский характер мамочки, написала в записную книжку папочке адрес новой химички. Вредной и выпендрежной.

- А если бы застрелила его! - ругалась Галка.

- Мам, ты че такая беспонтовая, приколов не понимаешь? - подлизывалась нашкодившая доча.

Такой прикольный случай был у Сани был перед глазами.

Глава седьмая

ПОГРАНЕЦ

Саня не хотел вляпаться, как сестра Галка. Но и надеяться, что со временем Ленка перебесится - дохлый номер. У походячего моря ждать погоды это как до луны пешком.

Саня повернулся на бок, уперся животом в стену. "У нее тоже одна жизнь, - посолил философией рану. - И не двадцать беззаботных лет позади, климакс не за горами, напоследок красивого хочется, а тут я с пузенью..."

"Так что теперь задницей перед другими крутить?!"

Нет, конечно. Но и компромата стопроцентного нет. Моралью на пустом месте не проймешь. И раньше характер скандалиозный был, как начала больше Сани зарабатывать, вообще на косой козе не подъедешь. Попробуй заикнись против, может в такой разнос пойти... А тут не баран чихнул, обвинение в слабости на передок. Но и сидеть сложа руки, когда, очень может стать, кто-то использует твою жену в хвост и в гриву, не хотел. Не мог примириться с такой несправедливостью. Жалко отошли времена, когда вожжами мужик бабу отходил и баста...

Такие мысли точили Саню. Не позволяли забыться мирным сном. Раздражала жена, посапывающая рядом, часы на стене, пожирающие клацаньем секунды, живот, который никак удобно не укладывался, словно протез холодный, а не родная утроба. А ведь был уже скромных размеров, но сегодня мешался под ногами сна.