Сталин шутит...

— Почему меня комары кусают, а вас нет?

— Меня нельзя, — отчеканивает Сталин.

Вариант ответа:

«Вас — не знаю, а меня боятся».

— Зачем нам ссориться, маршал Сталин, все мы под богом ходим, — притворно вздыхает Черчилль. — Вот разъедемся и вдруг погибнем от нелепой случайности — машина собьет, например…

— Да, может случиться всякое, — соглашается Сталин. — Только у той машины, что собьет меня, в отличие от вашей, будет длинный тормозной след.

Летят в самолете Сталин и Черчилль. Смотрят в окно, а там на крыле черт сидит и крыло пилит. Черчилль срочно вызывает пилота: «Как можно вежливее сообщите мистеру черту, что если он прекратит пилить, то я сделаю его владельцем замка, роллс-ройса и ста тысяч фунтов стерлингов наличными». Черт продолжал пилить. Черчилль снова зовет пилота: «Сообщите сэру черту еще более вежливо, что дополнительно к своим обещаниям я сделаю его членом палаты лордов». Распил крыла продолжался. Тогда пилота подозвал Сталин: «Передай этому дураку за окном, что раз он умеет так хорошо пилить, я его на лесоповал пошлю». Черта как ветром сдуло.

Черчилль с пушистым породистым котом на руках. Нахваливает Сталину своего любимца. Хвастает, что тот выполняет все его желания:

— Он с моих рук даже горчицу ест. Не верите, господин маршал? Смотрите.

Черчилль намазывает толстый кусок колбасы тоненьким слоем горчицы, кладет сверху другой кусок колбасы и кот съедает угощение.

— Это нечестно, господин премьер-министр, фактически вы обманули кота. Хотите увидеть, как он съест горчицу совершенно добровольно?

Сталин берет кота за шкирку и густо мажет ему горчицей под хвостом. Кот начинает орать, подпрыгивать и усердно вылизывать свой зад. Черчилль ошарашен, а Сталин посмеивается:

— Вот, пожалуйста, — добровольно и даже с песней и танцами.

Сталину позвонил Черчилль. Помощник вождя Поскребышев слышит, как Черчилль о чем-то спрашивает Сталина, а тот говорит в трубку:

— Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Да.

И вешает ее.

Любопытный Поскребышева осторожно интересуется:

— Товарищ Сталин, разрешите спросить, каким был последний вопрос господина Черчилля?

— Он спросил меня, хорошо ли я его слышу.

На конференции в перерыве Сталин и Черчилль оказались в туалете вместе.

— Не льстите себе, Уинстон, — сказал Сталин, — подойдите к писсуару ближе.

Во время переговоров со Сталиным британский премьер-министр посетовал, что тогдашний заместитель министра иностранных дел СССР А. Я. Вышинский обозвал его, Уинстона Черчилля, дураком. За глаза, но все-таки…

Сталин не поверил, переспросил:

— Дураком? Это правда?

— Чистая правда, господин маршал.

— Тогда зачем вы жалуетесь?

Черчилль полемизирует со Сталиным и горячится:

— Ответьте мне, пожалуйста, что такое свобода? Нет, советские не знают, что такое подлинная свобода! Это — право и возможность выбора. У гордых британцев чувство свободы в крови…

Сталин:

— Про свободу мы знаем, не надо учить. Свобода — это когда у нас есть возможность послать вас на х…, а у вас есть право выбирать, идти на х… или еще куда-нибудь. И мы, зная, что это у вас в крови, уважаем такое ваше право.

Кстати, о слове из трех букв. Оно не раз фигурировало в качестве объяснения для непонятливых противников товарища Сталина.

В начале 1930-х годов двое интеллигентного вида оппозиционеров перешептывались:

— Сталин на съезде открыто пригрозил послать нас… в общем, туда… на этот, из трех букв…

— Неужели он прилюдно произнес неприличное слово с буквой «у» посередине?

— Да, да, он назвал его. Правда, пообещал сначала провести следствие по нашему делу. Но вы же понимаете, потом он непременно пошлет на… простите, на этот самый — на суд.

Супруга У. Черчилля Клементина потребовала, чтобы он прекратил пьянствовать. Но тот, ужиная со Сталиным, опять напился. Клементина вошла, разозлилась и принялась гонять мужа. Он заполз под диван. «Выходи, кому говорю!» — «Не выйду», — «Выходи — хуже будет!» — «Не выйду», — «Правильно, Уинстон, — сказал Сталин, — не выходите, покажите, кто в семье хозяин».

— Уинстон, что вы будете пить? — спросил Сталин, откупоривая бутылку.

— Ничего, — отмахнулся Черчилль.

— Что случилось?

— У меня язва.

— В желудке, в кишечнике?

— В семье.

Будучи сам неприхотлив в еде, Сталин умел отменно угощать иностранцев. Те восторгались яствами, подаваемыми на его приемах. Черчилль был гурманом и отдавал должное блюдам за сталинским столом. Но, не зная, как по-другому придраться к дядюшке Джо, возьми и недовольно брякни: