Леонид Ленч - Это было

Я не стану оценивать работу "Крокодила" в последние годы - тут всегда уместно вспомнить вовремя совет такого умницы и блестящего русского сатирика, как Алексей Константинович Толстой:

Я убежден лишь в одном: "Крокодил" жил, живет и будет жить. Решения XXVII съезда партии - программа действий для всех советских людей и организаций, а для сатирического журнала в особенности. Работы у "Крокодила" в XII пятилетке хватит, что называется, по горло. Пожелаю успеха любимому журналу и его новому редактору Алексею Степановичу Пьянову во всех начинаниях.

Михаил Ефимович Кольцов был назначен редактором "Крокодила" в 1934 году, и этот год стал для журнала переломным.

Журнал изменился и внешне, и внутренне, изменился к лучшему. В нем начали работать Ильф и Петров, сотрудничали Николай Адуев, Илья Сельвинский, Эмиль Кроткий (Эммануил Герман). Из молодых в журнал на штатную работу Кольцов пригласил меня, в то время разъездного корреспондента газеты "Водный транспорт". Впрочем, у меня к тому времени уже возникли творческие связи с Союзом писателей. Заместителем Кольцова по "Крокодилу" работал Л. Лагин - автор романа "Старик Хоттабыч", постоянными сотрудниками были В. Карбовская, Виктор Ардов, Г. Рыклин. А карикатуру блестяще представляли такие мастера, как А. Радаков, М. Черемных, К. Ротов, Ю. Ганф, А. Каневский, Л. Генч, М. Храпковский...

Что меня приятно поразило, когда я стал в журнале своим человеком, — это творческая дружеская спайка крокодильского коллектива. Крокодильцы любили свой журнал и, понимая все трудности работы в жанре сатиры, с какой-то особой бережной нежностью относились друг к другу.

Для меня некоторые из них были людьми полулегендарными, к таким я, например, причисляю Алексея Александровича Радакова. Этот удивительный художник и оригинальнейший человек с лицом старого индейского вождя - друг Аркадия Аверченко, был к тому же в свое время редактором "Галчонка", единственного в своем духе детского сатирического русского журнала. Издавал его тот же А.Т. Аверченко. На его обложке красовался симпатичный смешной носатый галчонок. Выходил "Галчонок" по воскресеньям, и мы с братом не могли дождаться прихода очередного воскресного утра, чтобы поскорее побежать на угол к знакомому старику газетчику за очередным свежим "Галчонком". И вот надо же было так сложиться в моей жизни, что уже в советское время я стал сослуживцем редактора "Галчонка".

Алексей Александрович Радаков был типичный старый "богемщик": всякие заботы и хлопоты о бытовом преуспевании были ему чужды и противны. Однажды он меня встретил на улице и затащил к себе в гости - в маленькую комнатку в коммунальной квартире где-то на теперешнем Калининском проспекте. Он познакомил меня с молчаливой женщиной "со следами былой красоты" на лице и печальными глазами; обращаясь к ней, Радаков называл ее на "вы" и по имени-отчеству. Он захотел угостить меня стаканом красного вина - початая бутылка стояла на столе в полупустой убогой комнатенке, но тут выяснилось, что в распоряжении хозяина имеется на троих лишь два стакана. Радаков пригляделся и нашел выход: он вытащил из стакана с зубными щетками, стоявшего на подоконнике, все его вооружение и налил себе вина туда. Мы чокнулись и выпили за "Крокодил".

Совсем другим человеком был Михаил Михайлович Черемных, во всем крупномасштабный: и во внешности, и в творчестве, в особенности в плакате - тут он особенно преуспел. Его жена Нина Александровна, такая же, как и ее муж, — рослая, крупная, красивая женщина. Она делала под плакаты Михаила Михайловича короткие, броские стихотворные подписи, что способствовало их успеху.

Я любил бывать у Черемныхов в их уютной маленькой квартире, слушать рассказы Михаила Михайловича о Сибири, о его творческих общениях с В. В. Маяковским. Прекрасная это была супружеская пара!

Константин Павлович Ротов - Костя Ротов, гордость "Крокодила", самый, пожалуй, смешной крокодилец-рисовалыцик. Ротов обладал большим чувством юмора, и он проявлялся у него буквально на каждом шагу и в самой неожиданной форме. Запомнился мне такой, например, эпизод. Однажды на темное совещание в журнале явился Николай Альфредович Адуев. Почему-то пришел поэт на костылях - где-то ухитрился повредить ногу. Тем не менее он был так же громогласен, как всегда, и особенно эффектен со своей бородкой клинышком и при костылях. Костя Ротов тут же вырезал из бумаги белый крестик и к нему как бы георгиевскую черно-желтую бумажную ленточку и незаметно прикрепил этот знак отличия сзади на адуевский пиджак. Мы все буквально помирали от смеха, глядя на поэта с Георгием на заду, а он ничего не подозревал. Но когда узнал причину нашего смеха, не обиделся, а стал хохотать вместе со всеми.