Андрей Щербаков: Уральский вариант

-- Есть, конечно...

-- Где?

-- На том конце города...

-- Города?

-- Ну да... У него и название еще есть - Засрюпинск...

-- А на фига тебе телеграф понадобился? - поинтересовался Василий Иванович хмуро.

-- Не знаю, - сказал политрук. - Письмо бабушке вот захотел отправить...

-- Ну-ну, - сказал начдив.

На телеграфе городка Засрюпинск стояла подозрительная тишина.

-- Але, есть тут кто? - поинтересовался политрук.

Из двери вылетела перепуганная курица, за ней - мальчишка с топором.

-- Стой! Это телеграф?

-- Ну...

-- Как тут телеграмму отправить?

-- А местную или междугородную?

-- Междугородную.

-- Тогда телеграфистку надо...

-- А местную?

-- Все равно ее.

-- А что ж ты спрашиваешь, шельмец?

-- Интересна ж...

-- А где телеграфистка ваша?

-- Ну, знамо где, - с пастухом!

-- Где с пастухом?

-- Знамо где - на сеновале...

-- А сеновал где?

-- Ну, где сено, там и сеновал... Чего тупой-то такой, из города, что ли?

-- Из города, - согласился политрук. - Так где сеновал-то?

-- Чуть далее огородами пройдешь, - сказал мальчишка, - А там услышишь... - и он недвусмысленно ухмыльнулся.

С сеновала раздавались размеренные ритмичные звуки и чье-то придыхание.

Политрук насторожился и медленно пополз внутрь через одно из имевшихся в стене сеновала отверстий.

Из также ритмично двигающейся кучи сена торчали чьи-то две пары ног и доносились подозрительные по тембру звуки. Рядом валялся сбитый в комок чей-то сарафан.

Политрук подполз к нему и зачем-то понюхал.

Затем он встал в полный рост и кашлянул.

Ритмичные движения резко прекратились, из сена показались две головы: всклоченная, бородатая, женская, и недовольная, раскрашенная, мужская. То есть нет, наоборот, всклоченная, бородатая, мужская и недовольная, раскрашенная, женская.

-- Кто из вас телеграфистка? - деликатно спросил Фурманов.

-- Догадайся с трех разов, - сказал бородатый мужик хмуро.

-- Значит, она, - сказал Фурманов.

-- Ну, - подтвердил мужик. - Ну ладно, полчаса вам на все, а потом опять я...

-- Да нет же, - сказал политрук поспешно, посмотрев на физиономию телеграфистки. - Мне не это надо...

-- А ЭТО тебе никто и не предлагает, - сказал мужик хмуро. - Ишь, какой прыткий! Чего надо-то?

-- Телеграмму мне б отправить... - сказал политрук робко.

-- Тудыть ее в качель! - выругался мужик. - Тока я... Ну, это на весь вечер... Ладноть, завтра в то же время в то же место... В смысле, на этом же месте... Ну, покеда, Нинка...

-- Давай, малюй свою цедулю, - сказала телеграфистка лениво, подсовывая политруку не первой свежести бланк с двуглавыми орлами и заплесневевшую чернильницу. - Тока, слышь, не порть! Бланк один на всю область... Для тебя, дурака, можа, берегли!

Фурманов помусолил ручку и написал:

"В ВЧК анонимка от тов. Фурманова Д.А.

В вверенной мне для проведения политической работы дивизии Чапаева Василия Ивановича под управлением указанного начдива проходит службу немецкий шпион Петька Исаев, для виду задержавший белогвардейского языка (поручика)."

Он подумал и подписал еще ниже:

"Целую, Дима."

-- Три рубля сорок шесть копеек, - заявила телеграфистка, перечитав телеграмму. Судьба немецкого шпиона Петьки Исаева ее совершенно не волновала.

-- Ни хрена себе! Чего ж дорого-то так? - обиделся политрук.

-- А за... Сам знаешь, за что... Ну, не хотишь - как хотишь, - сказала телеграфистка и собиралась уже закрыть окошко, но желание насолить Петьке превысило все другие соблазны, вытекающие из крупной суммы в три с лишним рубля.

Фурманов оплатил телеграмму и вышел из душной комнатки телеграфа.

Телеграфистка захолустного городка Засрюпинск лениво просканировала телеграмму глазами, зевнула и подумала, что хорошо бы ее щас прямо и передать, и - на сеновал!

Она подтянула к себе телеграфный ключ и, продолжая зевать, передала на телеграф города Саратова следующее:

"В ВЧК тов. Фурманова анонимка от Д.А.

В вверенной политической работе дивизии для Чапаева Василия Ивановича указанным начдивом управляет служба немецких шпионов, задерживаемых языком Петьки Исаева, в виду белогвардейского поручика.

Целую, Дима."

"Всех целуют, а меня - ...!", - подумала телеграфистка и, вздохнув, отправилась на сеновал.

В городе Саратове на телеграфе шумно выругалась мадам Марья Иванна, женщина полная, растлительная и темпераментная. Упомянув различные части мужского тела, она выдернула из телеграфного аппарата узкую бумажную полоску со следами графита и посмотрела ее на свет - среди работниц телеграфа бытовало мнение, что так лучше понимается текст.