Ирина Сергиевская: Великий закон доктора Строптизиуса

Лицо Трофимчука было как снег. Шевелилось только яркое пятнышко губ.

- Пойду по земле. Во дворцах жить буду. Никто не остановит. Некому будет. И правильно. Не собака ведь я. Нет. Не собака! Человек. И бессмертие дам, и смерть.

- Да что ты, Павел Петрович, про смерть говоришь! Тебе бы жить да жить! Молодой, красавец, умный! Образованный, десятилетку кончил! Получить много будешь, машину купишь!

Трофимчук опять получил:

- А мне, Евдокия Никитична, мамуля моя дорогая, и деньги-то только для одного нужны. Памятник человеку одному поставить. Поэту. Сереге. Из золота. Над речкой. А вокруг - березки... Тонкие такие... Беленькие... На зебру похожи... С полосками...

Он закрыл глаза и с мукой затянул:

- Не жалею, не зову, не пла-а-чу-у-у... Все пройдет, как с белых яблонь дым...

Трофимчук замолк, опрокинул в себя стакан водки. По нежному белому горлу прошла судорога. Он грохнул стакан об пол и мягко вскочил, притопнул босой ногой, шлепнул себя по груди и коленкам. Тяжело поднялась со стула Евдокия Никитична, тучной лебедью поплыла в пляске, напевая мотив "Цыганочки". Трофимчук пошел за ней вприсядку, медленно выбрасывая босые ноги в широких штанах.

- И-эх, мамуля! Глядишь, и женюсь! Буду я вроде Христа, а ты при мне как бы жена!

- Паша ты мой, Паша! - игриво хохотала Евдокия Никитична.

За окном в черный колодец двора сыпал снег. Зажигался свет в окнах. Дети шли в школу.

Будущий властелин Вселенной плясал "Цыганочку".

ВЕЧЕР ВОСПОМИНАНИЙ

Вите снился странный сон: как будто она - маленькая дрессированная обезьянка в матросском костюмчике, и ее заставляют бегать по арене цирка. Вита пытается протестовать, но ей говорят: "Вы не человек. У вас хвост". Вита возмущенно дернулась во сне и открыла глаза.

Пахло кислой гнилью. С дощатого потолка спускалась паутина. Что-то шуршало в полумраке. Вита поднялась и села.

- Это что такое? - ледяным голосом спросила она.

Вокруг нее на корточках застыли трое "дружков" Трофимчука: Каннибальских, Вампирский и Кадавров. Они сочувственно-слезливо смотрели на Виту и качали головами.

- Не понимаю, - сухо сказала она. - Что здесь происходит?

Каннибальских горько вздохнул, снял каракулевую шапку. Лысина Каннибальских блеснула, как озеро в тайге. Он захрустел пальцами.

- А мы сами понимаем?! Жили, как люди! Работали! Имели человеческие фамилии: Иванов, Петров, Сидоров!

Вампирский и Кадавров плаксиво хрюкнули.

- Представьте, девушка: человек работает врачом. Тэрапевтом. Иногда (подчеркиваю - не всегда!) берет взятки. Но, девушка, в нашем учреждении брали и Фадеев, Сергеев, Хельманюк! Почему же я здесь, а они там?! Мне говорят: ты - седьмое поколение. Я резонно возражаю: почему я должен отвечать за своих предков? Мало ли, что они там натворили! Почему Хельманюк живет припеваючи, а я тут страдаю с подонками общества?!

- Вы - шизофреники, - догадалась Вита.

Вампирский протянул к ней руки:

- Не говорите, не говорите так, девушка! А то мы совсем потеряем веру в себя!

В лице вампирского было что-то ишачье, покорное судьбе. Он оттопырил нижнюю губу и заплакал:

- Диплом у меня горит... В Академии художеств учился... Был как все. Подумаешь, иконками приторговывал. Дух времени!

- Эх, барышня, - махнул трясущейся рукой Кадавров, - вас-то за что? Мы, понятно, дрянь. На меня клейма ставить негде - ворюга. Об одном только молюсь - чтоб за все, за все ответить перед нашим честным судом! Хорошо в суде - тут я, на скамеечке, а тут прокуроры сидят... А со мной рядом, Кадавров мечтательно чмокнул, - конвой!

- Граждане, - развела руками Вита, - причем тут я? Хотите отвечать за свое грязное прошлое - идите в милицию. Там вас с удовольствием выслушают.

- Ха-ха-ха-ха-ха! - горько завыла троица.

Каннибальских крикнул:

- Не знает нас милиция! Не верит! Никто в нас не верит! Автобусы сквозь нас проезжают! И в фамилии наши не верят! Можно ли с фамилией Каннибальских работать тэрапевтом?!

- Или искусствоведом?! - прорыдал Вампирский.

- Нельзя, - согласилась Вита. - Но, граждане, зачем вы меня притащили сюда и одели в этот чудовищный костюм?

- Ох, и не спрашивайте, девушка! - взмолился Каннибальских. - Горе у нас. Человека потеряли, Михеля. Сбежал, щенок! Кого ж нам теперь презирать? Выше кого нам быть?! Усыхаем мы без него! И старик, начальник наш, усыхает!

- Сворачиваемся, - прогнусил Шура-Амадей. - За что, господи, за что?! Целый день унизить некого!

- На тебя вся надежда, барышня, - протянул к Вите корявые руки Вилли Кадавров. - Побудь здесь заместо Михеля, а то мы на нет совсем сойдем!