Леонид Богданов: Телеграмма из Москвы

Ночью полил дождь. Спотыкаясь в кромешней темноте о кочки, промокшие до последней нитки колхозники на ощупь косили пшеницу и рожь. Кто-то кого-то впотьмах задел по ноге косой и раскроил ее до кости. Кто-то сам себя резанул серпом. Где-то свалилась груженая снопами телега с лошадьми в обрыв. Беременная колхозница, выгнанная в поле, тут же и рожала. Над районом стояли стон, ругательства, окрики уполномоченных, особоуполномоченных. Казалось, что или весь мир сошел с ума, или наступает страшный суд.

Под утро дождь перестал лить, и чуть только забрезжил мокрый рассвет, половину колхозников сняли с уборочной и бросили на ловлю воробья. Изнеможенные ночной работой люди двигались, как сонные мухи.

-- Хватай! -- толкал под руку колхозника уполномоченный, и воробей порхал в сторону. Если уполномоченный не толкал под руку, то измученный колхозник и не думал хватать.

-- Ты что стоишь? Лови!

-- Иди ты! -- мрачно отвечал колхозник уполномоченному, а тот уже маячил около другого:

-- Лови, тебе говорю!

Днем все районное начальство было потрясено неожиданным событием: Мирон Сечкин поймал и доставил в целости на приемный пункт сорок шесть воробьев. Рекорд "знатного воробьелова" Сучкиной был перебит. Столбышев вначале даже растерялся и, вызвав к себе Сечкина, стал его упрекать:

-- Нехорошо, того этого, товарищ Сечкин, подрывать авторитет партийных органов!

-- Почему? -- удивился Сечкин. -- Ведь вы же сами все время призывали всех перекрыть рекорд Сучкиной!

-- Так то так, -- согласился Столбышев, -- но вы же не маленький и понимаете, что рекорд, так сказать, должен быть организованным, в нем должна быть вдохновляющая роль партии...

-- А вы возьмите и напишите, что целый день меня вдохновляли...

-- Мда... Правильный оргвывод и честное отношение к делу, -- успокоился Столбышев.

Сечкин вышел из кабинета секретаря райкома и, не в силах от радости удержать себя, бросился бегом к воробьехранилищу.

-- Ну, вот и подложили свинью Соньке-рябой, -- еще с хода кричал он деду Евсигнею, который со старой берданкой в руках охранял воробьехранилище.

-- Ну, и слава Богу, -- обрадовался дед. -- Не видать теперь паразитке ордена, как ушей своих!..

Все же, Столбышеву, наверное, тяжело было переживать поражение выпестованной им "героини воробьеловства", потому что он пошел к Соньке-рябой, разбудил ее и, глядя на опухшее от сна лицо ее, пробурчал:

-- Почиваешь, так сказать, на лаврах, на данном этапе?

-- А чаво? -- огрызнулась Сонька. -- Я поработала, тяперича пусть другие работают!

-- Поработала, говоришь? -- возвысил голос Столбышев. -- По какому ты, того этого, участку показатели дала?! Я ставлю вопрос конкретно, на сегодняшний день, где твой рекорд?!

Сонька-рябая, не понимая причины раздражения секретаря райкома, замигала белыми ресницами и неуверенным тоном спросила: -

-- Разоблачили кого-нибудь из вождей?..

-- Я тебе покажу "разоблачили"!!! -- грозно, но с отеческими нотками в голосе прокричал Столбышев. -- Иди, лови, а не то, так сказать, я за успехи не ручаюсь!!!

Но без специальных тепличных условий, без многочисленных помощников, "знатный воробьелов" выполнила не рекордную, а простую норму улова точно на ноль процентов и столько же десятых. Звезда Соньки Сучкиной закатилась, -конечно, "не насовсем", но на поприще воробьеловства она не могла уже пожать почести, ордена и прочее, что ранее сыпалось на нее из рога партийного изобилия.

Тем временем Мирон Сечкин с помощью Евсигнея готовил еще больший рекорд на следующий день.

Дед Евсигней держал отогнутую от задней стены воробьехранилища доску, а Сечкин, подставив к образовавшейся дыре сетку, длинной палкой шарил внутри помещения.

-- Давай, давай! Ловись и большие, и маленькие!..

-- Смотри, Мирон, еще орден получишь!

-- На кой он мне? Да и не дадут. Если бы рекорд готовился райкомом, тогда -- другое дело. Ну, хватит. Отпущай доску. Они нас обманывают, а мы -их!..

На следующий день, как то и бывает при всех штурмах, Орешники украсились плакатами, лозунгами, диаграммами. Десятки людей, спасаясь от работы в поле, писали, рисовали, придумывали тексты.

-- Кто, того этого, скажет, что мы не мобилизовали все силы на выполнение плана? -- спрашивал Столбышев сам себя, разглядывая украшенные стены и заборы. -- Надо, так сказать, в отчете упомянуть о высоком уровне организационных мероприятий. "Поднять воробья на недосягаемую высоту", -прочел он один из лозунгов и прищелкнул языком: -- Правильно!

Мимо него по улице два комсомольца прогнали табун школьников младших классов.