Сергей Буридамов - Чужие камни Ноккельбора

– Думала я вначале молодой девкой прикинуться, – сказала Мора. – Но потом решила: нет, не стоит. Нас разговор с тобой серьезный ждет. Нечего тебя своим видом отвлекать. А уж старухой-бабкой я и сама не люблю показываться.

Векша только головой кивал. «Хоть наемся напоследок» – думал он, усердно набивая брюхо.

Спустя время толстяк отвалился от стола и, пообвыкнув, развалился на скамье. Еда со стола пропала, а сама богиня увлеченно вязала, аккуратно шелестя спицами. Если бы не серый свет, бьющий в горницу с улицы, можно было подумать, что не Могильная Хозяйка перед ним, а обычная кума. Но Векше было лениво размышлять о здешних странностях: ему стало уютно и хорошо. Память о боли пропала, и лишь изредка покалывали внутри отголоски пережитых ужасов. Тех, что прошел он, будучи живым. В присутствии богини смерти не было страха. У Векши и вовсе возникло чувство, что с Могильной Хозяйкой он всю жизнь знается. «Ну, да… Знаюсь» – и стал вспоминать все похороны, на которых был. В Лукичах они не были редкостью. Детишки рождались и умирали часто. Да и взрослых смерть часто наведывала – от недугов да диких зверей. Двоих болотная лихорадка за одно это лето до домовины довела.

– Госпожа, когда я смогу к родным пойти? – неожиданно для себя, спросил расхрабрившийся Векша. Сказал и сразу осекся. Пальцы Моры перестали шевелить спицами. Она оторвалась от вязания и грустно посмотрела на него своими бездонными серыми глазами.

– Можно прямо сейчас, – сказала богиня. Голос ее был мягок, но сквозило в нем что-то нечеловеческое. Древнее, как солнце. А еще был он с хрипотцой, как случается это с женщинами, что всю жизнь трудятся в поле, подставляя шею горячим и ледяным ветрам. – Ты это заслужил. Хочешь – сейчас отправлю? Или еще посидим-побеседуем?

Удивился Векша: «Оказывается, на то мое согласие нужно». И ответил, тщательно подбирая слова:

– Как скажешь, хозяйка. Я уж и не тороплюсь вроде.

Мора нахмурила брови, но губы ее разошлись в улыбке:

– Странный ты… Сразу видно – последний человечек. А мне ведь больше некого здесь встречать.

Векша остолбенел. Такого он не ожидал

– Знаю, о чем спросить хочешь, – сказала Мора. Спицы в ее руках то ускорялись, то замедлялись. – Тебе сказывали, что еще на Севере, у Студеного моря, живут поморяне. Да и Черный Лес велик. Лютовичи, гнездовичи, речники… Народец у Хребта. Все те, до кого каменноликие раньше не добрались.

Она действительно прочла его мысли. Рядовичи, что жили в Лукичах, поддерживали связи со многими племенами. Раньше друг к другу весточки посылали. Давно, правда, ответа не приходило.

– Мертвы, Векшик, все мертвы. И каждого я встретила и дальше проводила. До тебя двоих – Зоряна, а потом Миланицу, – произнесла Мора, не отрываясь от вязанья. – А теперь не найти человечков во всем Уделе. Ты – последний.

Векша сопел, не зная, что сказать. Наконец, спросил:

– А я матушку с батей Там увижу? И Миланицу? И деда?

– Не могу ответить тебе. Знать сего даже мне не положено, – сказала Мора. – Из века в век людей встречаю и показываю, куда идти. А что Там, мне неведомо, ибо Там я не была.

Помолчали. Векша чувствовал, как по его телу разливается сонное тепло.

– Я знала, что когда-нибудь этот день придет. Я приняла в себя смертный вздох всех проживших жизнь и окончивших ее. По Изначальному Наказу все было правильно, все было вовремя. Вы плодились, множились и умирали. Все, как надо. Как должно быть.

Векша внимал Темной Сестре, вслушиваясь в неспешный ход ее голоса. Само время и пространство не действовало в этом месте. Часы, дни, столетия роились вокруг горницы Сумеречной Моры, но внутрь не было им пути. На мгновение он увидел себя совсем маленьким, рядом с сестрицей, слушающего дедовские сказки.

Историю, которую рассказывала ему Мора, он знал. Но сказывала она не так, как у людей было принято. Много непонятного и неясного услышал мальчик. Векша только сейчас по-настоящему ощутил, какое древнее и непостижимое существо сидело перед ним, склоняясь над вязанием.

Нет, дед не так рассказывал.

У деда Возгаря была длинная седая борода. Каждый вечер он усаживался на лавку у печи, доставал старую роговую расческу и начинал тщательно расчесывать свое богатство. Не торопясь, выверенными направлениями, скользил гребень сверху вниз по белоснежному водопаду, оставляя за собой четыре параллельных борозды.

Векша в ту пору был совсем мал. Зачарованный, он безотрывно наблюдал за дедом. Сидел, мелкий, на полу и заворожено слушал старика, следя глазами за движениями расчески. А дед, старательно выуживая из гребешка отпавшие волосы, рассказывал сказки. Глухой голос его разносился по горнице. Чуть подрагивала ему в такт паутинка над окном. Пахло вареными грибами и сырым тестом.