Коллектив авторов - Кельтские мифы

– Можно, – заявила четвертая.

– Что же? Что? Что? – загалдели все разом.

– Недавно ощенилась борзая. Надо взять у нее пару щенков, убить их, вымазать лицо и руки Хрианон кровью, а вокруг разбросать собачьи кости. Скажем, она сама убила своего сына, и ей ни за что не поверят, потому что она одна, а нас шестеро.

Так они и сделали.

Хрианон проснулась и спросила:

– Где мой сыночек?

А ей ответили:

– Госпожа, не спрашивай нас о своем сыне. Бог знает сколько синяков и ссадин заработали мы, сражаясь с тобой, потому что никогда еще не видели женщину сильнее тебя. Разве не ты убила и съела своего сына? И не вздумай обвинять нас в его смерти!

– Стыда у вас нет, но Бог все видит, – ответила им Хрианон. – Ваши обвинения лживы. Наверное, вы все напридумывали из страха, но клянусь Божьим именем, что не оставлю вас в беде.

– Не будем мы брать на себя чужую вину.

– Не надо брать на себя ничью вину, просто скажите правду.

Как ни умоляла Хрианон своих прислужниц, как ни грозила им Божьей карой, они упорно стояли на своем.

Наконец проснулся Пуихл и следом за ним все его воины и вся прислуга во дворце. От него ничего нельзя было скрыть, потому что злая весть уже распространилась по стране и о ней узнали все, кому надо и не надо было знать. Рыцари явились к Пуихлу и потребовали, чтобы он прогнал от себя жену, так как она совершила великое преступление. Пуихл же им ответил, что они имеют право требовать этого, только если его жена бесплодна.

– Она родила мне сына, поэтому я не прогоню ее, а если она совершила преступление, то пусть понесет за него наказание.

Хрианон послала во все стороны гонцов, чтобы они привели к ней учителей и мудрецов, но так как она решила не вступать в спор со своими прислужницами, то ей пришлось подвергнуться наказанию. Семь лет она должна была оставаться в Нарберте и семь лет изо дня в день сидеть у коновязи рядом с воротами и всем, кто проходил мимо, рассказывать о своем преступлении, а если кто из стражников или гостей желал, то на своей спине нести их во дворец. Правда, таких почти не находилось.

Прошло несколько месяцев.

В то время в Гвент Ис Койде правил Тайрнион Турив Влиант, и разумнее его не было рыцаря на всем свете. На конюшне у него жила самая красивая на земле кобыла. В первую ночь мая она всегда жеребилась, но никто ни разу в глаза не видел ни одного из ее жеребят.

И вот Тайрнион сказал жене:

– Жена, не кажется тебе странным, что наша кобыла каждый год жеребится, а мы еще ни разу не видели ни одного жеребенка?

– Что же поделаешь!

– Наступает ее время, – продолжал Тайрнион, – и пусть проклянут меня небеса, если я все не разузнаю.

Он приказал привести кобылу во дворец, а сам вооружился и стал ждать ночи. Не долго ему пришлось ждать, потому что вскоре на свет появился большой и красивый жеребенок. Он стоял на длинных ножках, и Тайрнион, не в силах превозмочь любопытство, подошел к нему, но не успел даже подивиться тому, какой он большой, как поднялся шум, а потом в окно просунулась лапа с когтями и схватила жеребенка за гриву. Тайрнион немедля вытащил меч и отрубил лапу, так что и жеребенок, и лапа остались при нем.

В тот же миг послышался шум и кто-то завыл. Тайрнион выскочил из дома, но никого не смог разглядеть в ночной тьме. Неожиданно он вспомнил, что оставил дверь открытой, и решил вернуться, боясь, как бы чего не случилось. У порога лежал младенец в свивальнике, и Тайрниону показалось, что он больше и сильнее, чем другие младенцы в его возрасте.

Тайрнион закрыл дверь и отправился наверх к жене.

– Госпожа, – окликнул он ее, – ты спишь?

– Нет, мой господин. Я спала, но когда ты пришел, я проснулась.

– Смотри, я принес тебе мальчика, если, конечно, ты оставишь его при себе, ведь у тебя нет детей.

– Что случилось, мой господин?

– Случилось вот что, – сказал Тайрнион и поведал ей все, как было.

– Господин, была одежда на ребенке?

– Была шелковая пеленка.

– Значит, он родился у знатных людей. С твоего позволения пусть он останется во дворце мне на радость. Сейчас я позову служанок и скажу им, что родила мальчика.

– Я согласен, – ответил Тайрнион.

Они сделали, как договорились, и без промедления окрестили мальчика, нарекли его именем Гури Вахлт Айрин, потому что волосы у него были как чистое золото.

Прошел год. Малыш крепко стоял на ножках и больше походил на трехлетнего, чем на годовалого ребенка. Прошел еще год, и ему уже можно было дать лет шесть, не меньше. А к концу четвертого года он вовсю одаривал конюхов, чтобы они позволяли ему купать лошадей.