Олег Печинин - Молитва за меня, или Игра судьбы

Сам Аркадий весь последний месяц буквально жил у бильярдного стола. Шары еле катались по влажному сукну, часто застревали в лузах, на обеих руках появились мозоли, но Аркадий не замечал этого. Он мелил кий, как это делал отец, и бил, бил, бил. Он больше не хотел быть летчиком, он понимал, что хочет только одного – научиться играть в бильярд.

Отец обещал взять сына в настоящую бильярдную, туда, где стоят огромные столы с огромными шарами, Аркадий жил только этим.

Хлопнула калитка. Он увидел, как во двор буквально влетела мама и скрылась в доме.

Анфиса на три года моложе мужа, уральская казачка из дворянского рода священников, высокая, немного выше мужа, крупная, с запоминающимися чертами лица и темно-русыми волосами. В восемнадцать лет она ушла от родителей, чтобы остаться с Владимиром, которого не принимали в ее набожной семье.

Аркадий почувствовал неладное, побежал по саду, поскользнулся, упал в куст малины, быстро вскочил, на крыльце сбросил ботинки и исчез за дверью. Филька следовал за ним повсюду.

Мама появилась из-за платяного шкафа и посмотрела на грязные колени и ладони сына.

– Аркадий, ты упал? Сыночка, где болит?

Она бросила какую-то одежду в сторону, подошла к нему и ощупала всего с ног до головы.

– Не болит. Мам, что случилось?

– Переоденься, трико снимай, я в стирку кину. С папой случилось несчастье, он в больнице.

По тому, как она говорила, как собирала отцовскую одежду, мыло, опасную бритву, книгу «Амур-батюшка», которую он читал, было заметно: мама сама плохо понимала, что делала.

– Никуда не уходи, будь дома. Где Гришка? – она открыла холодильник. – Поешьте. Для кого я наготовила?

Выходя на крыльцо, мать споткнулась о вездесущего Фильку.

– Да что ты! Фильку не пускайте в дом с грязными лапами.

Аркадий быстро умылся, переоделся и кинулся вслед удаляющейся матери. Он не пустил Фильку за собой, толкнул его ногой и закрыл калитку.

Филька несколько раз прыгнул, пытаясь открыть запор, но у него в очередной раз не вышло: лишь к нескольким уже имеющимся бороздкам, оставленным собачьими когтями, прибавилось несколько новых.

Больница находилась буквально в пяти минутах бегом от дома, а так как Аркадий рос подвижным ребенком, дорогу до приемного отделения «Пироговки» он знал хорошо.

По коридору санитар вез каталку, на которой лежал отец – весь в каких-то трубках, с белым лицом, с закрытыми глазами.

Мама почти бежала за хирургом.

– Нож прошел рядом с сердцем, срочно везем на операционный стол. Пока сказать ничего больше не могу.

Хирург не смотрел на маму.

– Доктор, он будет жить?

Доктор остановился, бросил взгляд на мокрых Аркашку и мать.

– Принесите полотенце, – сказал он медсестре и удалился в операционную.

В отделение зашел друг отца Сергей. Было видно, что он чувствовал себя виноватым.

– Сергей, как это произошло, ты же был с ним?

Сергей, как на допросе, переминался с ноги на ногу, отдувался, но все же выдавил из себя объяснение произошедшего.

– Да. Сидели в «Севере», выпивали, Володя играл на гитаре, пел. Все было спокойно. Тут мимо проходит какой-то черт, в руке нож. Молча размахивается, бьет в спину и убегает. Ванька-Шарик за ним побежал, но тот через стадион свалил и испарился.

– Вовка, ну как же так? Как же нам теперь быть? – мама смотрела в бесконечность, говорила тихо, постепенно переходя на движение губами, – Вовка, Вовка…

Ее взгляд просветлился.

– Аркашка!

Мама повернула голову к Аркашке, протянула руки, и он бросился к ней. Анфиса обняла его, прижимая к себе.

– Мам.

Операция продолжалась долго. Мать сидела, закрыв лицо руками, а Аркадий ходил по коридору, то и дело натыкаясь на страшные плакаты. На одном из них какой-то военный шел в черных очках и с инвалидным костылем. На плакате сверху было написано: «Не пей метиловый спирт», а внизу – «Древесный спирт – опасный яд». С другого плаката на него смотрел скелет в черном балахоне и с косой в руке, на балахоне угадывалась нечеткая надпись: «Холера».

Аркадий принес маме воды в граненом стакане.

Громко проскрипев, открылась дверь, пришел тот самый хирург.

– Мы сделали все, что смогли. Пока определенного ничего сказать не могу. Эта ночь будет решающей, – буднично отчитался он, явно делая это даже не десятый раз.

– Спасибо, – ответила мама.

Ночью отец умер.

Пролетела неделя после похорон. Мама, в темной кофте и черном платке, складывала вещи отца.

Пришел Сергей. Он вошел в гостиную дома Разумовых, прислонился к стене.