Анте Наудис - Гьяни. Бежит заяц, а за ним волк

– То, что ты не видишь Господа своими глазами, не значит, что Его нет. Он не принадлежит к числу смертных и не появляется перед нами в теле, созданном материальной природой. Несовершенное зрение людей мешает нам увидеть Верховного Господа. Для Бога нет разницы между материальной и духовной энергией, потому что Он – источник всех энергий.

Все это время Гуру внимательно рассматривал меня. Я залился краской в лице и не смел поднять глаза.

– Ты кто? – спросил он.

– Я странствующий философ.

– Ты странствующий философ и таких как ты много, вы верите в то, что Бог – это безличностный аспект. Или как Его называют Безличностный Брахман .

– Я путешествую с 2013 года. Я много медитирую в горах и на море, – начал я запинаясь.

– Да, это ты хорошо усвоил, но теперь ты попал сюда, чтобы понять нечто совершенно другое. Безличностный аспект, сияние Брахмана – это всего лишь излучение, исходящее от Бога, подобно как солнечные лучи являются сиянием полубога Солнца (Сурьи).

Я был удивлен.

– То есть тот Бог, Которого я нашел – это всего лишь Его лучи, а Он сам…

– Он сам… не спеши, гьяни , – сказал Гуру мягко. – Утро вечера мудренее. Для начала ты должен пожить в Храме и хорошенько послужить здесь, принять аскезу и приобщиться к знаниям.

– Я подготовлен! – воскликнул я.

– Какой прыткий гьяни, – улыбнулся Гуру. – Господь никогда не открывает себя таким философам как ты полностью. Он открывает себя только преданным , пропорционально их преданности. Потому что вы, философы, имеете не полное знание о Нем, а многие из вас насмехаются над Господом только потому, что Он нисходит в этот мир в облике человека.

– Как Иисус Христос?

– Как Иисус Христос в Христианстве, как Мухаммед в Исламе, как Чайтаньйя в Индуизме, как Будда в Буддизме. Сейчас отправляйся в свою комнату, на этом закончим, потому как я не хочу делать из твоих мозгов кашу. И это касается всех других йогов и философов.

Под аплодисменты новичков он прочитал какую-то молитву на непонятном мне языке, затем встал и вышел под поклоны йогов.

Я долго сидел на циновке, скрестив ноги в позе лотоса, и думал о том, что он сказал. Мне подносили печенье и сладкие молочные шарики, но я не брал. Хотелось показать всем, что я подготовлен ко всему. Сладкие угощения не радовали мой ум.

– Не отказывайся, они освященные, – сказал мне Ананда. – Это милость Бога. Подставь правую руку.

Он бросил мне сверху на ладонь печенку и улыбнулся.

– Что привело тебя сюда? – спросил он, усаживаясь рядом со мной. – Ты странный.

Мы ели печенье, и я молчал. Заметив мой мрачный вид, он положил свою большую ладонь на мою, и тепло руки вмиг передалось мне, я понял, что рядом со мной друг.

– Сон.

– Я вижу в твоих глазах отчаяние, – сказал Ананда.

– Наверное.

– Расскажи мне.

Вокруг стояла тишина, все ушли из Алтарной, и только мы с Анандой сидели в углу комнаты лицом к Алтарю и Божествам.

Я взглянул на Божеств, и сердце мое сжалось. В одночасье я вспомнил как все начиналось, и какое горе я испытал когда-то. Не поворачивая головы к Ананде, я заговорил, глядя на Божеств.

– Как-то теплой осенью, когда в народе говорят «индийское лето», я сильно поссорился со своей женой. Я надел резиновые сапоги и куртку и направился на озеро в лесопарк, недалеко от нашего дома. Там я сел на раскладной стул, похожий на шезлонг, оставленный кем-то из рыбаков и надувшись на весь мир, уставился на плавающие листья на поверхности воды.

Ананда повернул голову ко мне, дав понять, что внимательно меня слушает. Я продолжил, неотрывная своего взгляда от Божеств.

– Вдруг, я увидел обнаженную фигуру с другого края озера, которая медленно заходила в воду. Было так пасмурно, что эта женщина дрожала как осиновый лист, а потому я не сразу узнал в ней свою супругу. Но когда я понял, что это она, то как ошпаренный вскочил со своего места. Но она, в ту же минуту, бросается рывком в воду и плывет на середину. Я напуган до смерти, зная, что она не умеет плавать. Я кричу ей: «Зачем? Остановись!» Только я один знал ее особенность: у нее были тяжелые кости, которые не давали ей возможности удерживаться на воде. Поэтому ей не дано научиться плавать. Увидев, что она бросилась в воду, я сильно перепугался. Когда на воде уже не стало никаких брызг от работающих рук и ног, а подбородок опустился под воду, я понял, что она тонет. Она захлебывалась сырой водой, глядя на меня расширенными от ужаса глазами, а я в испуге стоял как парализованный. Она тонула на моих глазах…