Рамина Монсальви: Хроники Марии

Соблазнилась я,
Села ужинать с ними.
Было веселье весьма долгое,
Шумели демоны, танцевали,
И горы сотрясались,
От их пения.

На рассвете погрузилась я,
В глубокий сон.
Было сновидение:
Будто хищники разрывали плоть мою,
И пожирали её.
Очнулась я от сна, в ужасе,
И бежала, пока не спохватились меня.
Но в пути, настигла меня,
Кара Божья.
Тяжёлая болезнь,
Свалила меня с ног.
Мучила меня, неизвестная лихорадка.
Долго не могла я встать,
Но раскаялась душа моя,
И болезнь отступила.
На третий день, смогла я продолжить свой путь.
А сделав шаг, постигла —
Любовь спасёт от искушения!
И пение птиц облегчило
Мой путь.
Был день, и была ночь,
И ещё множество таких же.
Встретила я ветхого старца,
Он вопрошал;
Куда я направляюсь.
Ответила я, что ищу долину цветения.
А старик рассмеялся.
И сказал он,
Что надо бы ноги другие,
Которые ходят иначе.
Дивилась я сказанному,
И не поняла.
Но, сделав шаг, постигла —
Что-то важное упускаю!
И стала скорбно мне.
Взошла я на гору пятую,
Был мне двадцать третий год.
Увидела я дело,
Весьма странное:

Три старухи сеяли соль,
Как сеют зёрна.
Тогда я спросила их,
Что они делают.

И был мне ответ:
– Сеем таких как ты!
А ты, далеко ли направляешься?
Я сказала, что
В долину цветения.
– Что толкнуло тебя,
В столь дальний путь?

Ответила им, что устала,
От жесткости своего народа,
А жизнь с ними пуста.

– Надо тебе, ум другой,
Чтоб мыслить иначе.
Ничего я не могла,
Кроме как удивляться,
Всему сказанному.
Ещё более, печаль,
Обуяла меня.
Взмолилось сердце моё —
– Боже! Выколоть ли мне глаза?
Отрубить ли ноги,
Что так говорят мне?!

Когда взошла я на гору шестую,
Открылось взору моему,
Удивительное из удивительного.
Ничего подобного, ранее не виданное!
Было на возвышении зеркало величия.
Высота его была, как сотня вдохновений.
А ширина как множество сознаний.

Колыхалось оно, как водная гладь.
Не было пути иного, чтоб идти дальше,
Кроме того, как пройти сквозь него.
Противился разум мой,

Но пальцы коснулись зеркала,
И проникли в него без труда.
Был сделан шаг.
И я была внутри внутреннего.
Великий страх пленил меня,
Увидели глаза мои,
Двойника плоти моей,
Отраженье, но странное!

Моя кожа белая,
У двойника чёрная,
Мои волосы чёрные,
У двойника белые.
И глаза будто пустыня.

Вопрошала я: – Кто ты?
Был мне ответ:
– Я Летописец.
Смотреть в глаза пустые,
Было смерти подобно.
Странно и неизведанно.

Слышала я речь
На языке мне неизвестном,
Но сердце внимало и чувствовало.

Перст Летописца указал вверх,
Глянула я, но не небо было,
Над головой моей,
Но лишь зеркальная поверхность.

Плавали по ней странные создания
С телами как у змей,
И крыльями как у летучих мышей.

Пели они голосами многострадальными.
Было больно от их песен.
Не могли они покинуть свои пределы.

Я спросил Летописца:
– Кто это?
– Это сознания человеческие.
– Почему они страдают как пленные?

Смеялся Летописец, говоря:
– Они сами не верят в свободу!
Но верят в пределы.
Их плен, от их неверия.

Затронуло тут, меня сомнение;
Вдруг в слепоте своей,
Я малое вижу великим,
А великое малым?

Верно ли моё направление,
Вдруг не найду край Земли?
– Как выйти мне от суда?
Спросила я.

И тут сама поняла,
Просто… надо просто идти.

С досадой подумала я,
Что мудрости во мне,
Также мало, как в сером камне.
Но ещё более желала её
Душа моя…

Был путь мой после этого,
Двадцать дней,
И началась гроза.
Я укрылась от неё в пещере.

Сильный ливень падал с небес,
Красоты захватывающей.
Природа дышала с блаженством.
Дождь усыпил меня как колыбельная.

И вот я вижу:
Как по звёздной дороге,
На землю спустился белый медведь,
Он медленно ступал,
И был весьма царственного вида.
Вслед протянулась лунная тропа,
И прекрасная Дева,
На колеснице,
В которую впряжена,
Пара белых коней.
Мчалась за ним вдогонку.
И когда она его почти настигла,
То пустила из лука,
Серебряную стрелу,
Прямо в сердце медведя.
Застонал величественный зверь.
И окровавленный пал наземь.
И тут чудесным образом,
Он воплотился в младенца.