Игорь Галеев - Жития Грешка и Гармонии. Книга Первая

Избыток дождевой воды
Был дан ослепшим черным небом,
Решившим смыть в тайге следы
Одним стремительным набегом.
В испуге Сашка наш в беседку
Влетел, весь мокрый, впопыхах
Он поцарапал лоб о ветку
И потерял берет в кустах.
В беседке сухо. Дробью быстрой
Колотят капли тут и там.
Струёю длинною и чистой
Вода сбегает по ветвям.
Мальчишка слушал: «Где-то, вроде, —
Ему казалось, – кто-то бродит!»

Дождь барабанит реже, тише,
Бояться Сашка перестал.
Но вдруг (о ужас!) там – на крыше!
Железный звук проскрежетал!
И Сашке этого хватило,
Как и любому молодцу,
Чтобы его немая сила
Швырнула к выходу. Мальцу
«Лететь» до дома оказалось
Буквально несколько минут!
Как грудь его не разорвалась?
Вам и спортсмены не рискнут
Ответить на такой вопрос.
Что мне сказать? Рекордный кросс!

А дома: – Где же ты мотался?!
Ты посмотри который час!
– Я, мама, молний испугался… —
Хотел начать герой рассказ,
Но мать не слушала его
И говорила гневно, властно:
– Не понимаешь ничего!
Тебе я верила напрасно!
Себе я места не нашла,
Поселок весь исколесила,
Весь вечер в страхе провела,
А если б молния убила
Тебя, негодный ты мальчишка!
Какой же сын ты мне? Врунишка!

Тут Сашка в слезы. Зарыдал
(Сказалось долгое волненье).
И этим мать он испугал:
Взахлеб кричал, до исступленья:
– Я был один совсем!.. боялся!..
Там кто-то съесть меня хотел!..
Т-т-там зверь за мной по лесу гнался,
Я т-там один совсем сидел!..
Он тонко, слезно голосил,
А Анна Павловна терялась:
Прощенья Сашка не просил,
Как это раньше с ним случалось…
Мальчишка, мокрый весь, дрожал,
И все рыдал, рыдал, рыдал.

Умыла, кудри расчесала.
– Что ты кричишь без перебоя?
И вдруг ей жалко парня стало!
«Родной мой, крохотный сынишка.
Несчастный, бедный, мальчик мой!
А я его (вот дура!) слишком…
Он рядом – теплый и живой…»
А к горлу слезы подступили,
И в сердце – боль, обида, жалость,
И чувств своих сдержать не в силах,
Мать вслед за Сашкой разрыдалась.
Обнявшись плакали они…
Без нас побудут пусть, одни.

Нам с детства дорог образ милый —
Очаровательный герой!
С какою ясностью и силой
Его прославил Пушкин мой!
Какие сладкие мгновения
Он нам, потомкам, подарил!
Забавен нрав крутой Евгения
И лик Татьяны вечно мил,
И Ленский – добрый обожатель,
И Ольга – вольная пичуга,
И Ларин – либерал, приятель,
И книги, вещи, и прислуга,
И этот свет – пустой, постылый —
Все нам оставил Пушкин милый!

«Роман в стихах» – назвал поэму.
Звучит, не правда ли? Гремит!
Не принял светскую дилемму,
Но… не за это же убит?
Да, и за это! И за это
Он так вознесся над толпой.
У настоящего поэта
Вергилий есть – талант святой…
Но тут я вспомнил гнев Сократа
(Когда о святости писал),
Он так учил: «Будь то проклято,
Что я открыл и утверждал.

…Роман! Чудесная обитель.
Мне в нём просторно и легко,
Как долгожданный здесь я житель, —
Пью строк парное молоко.
Довольный позою любою,
Кровать иль стул – всё мой причал,
Я представляю: под свечою
Поэт «Онегина» писал.
Сводил начала и концы
Любви историю творил:
Сначала – нижние венцы,
Потом их с крышею скрепил.
Любовь развилась и: ура!
Но вскоре росчерки пера

Одну судьбу перевернули
(Диктует жизнь, не мы, увы),
Затем другую ужаснули
(И слава богу не вдовы!),
И после скорбных происшествий
Сюжет решили уточнять:
Нарисовали быт поместий,
И бурю начали опять!
Свели Онегина с ума.
Татьяне мужа отписали.
Души раскрыли закрома.
Финал чудесно обыграли.
Роман окончен. Се ля ви!
Роман о сорванной любви.

Такие штуки я бы тоже
Мог тайно, ночью сочинять.
Днем? Невозможно: рожи, рожи…
Безбожно любят мне мешать!
Они снуют и вымогают.
Они притворны и добры.