Наталья Абакумова - Проклятие невесты. Призрак из прошлого

И Джесс, и мачехе; и мисс впустили в дом.

Хозяйки думали, что странница к тому же

Несёт им вести об отце и муже,

Но дева, кроткой скромностью мила,

Племянницей пропавшему была,

А, стало быть, кузиной нашей Джесс.

Узнав, что её дядюшка исчез,

Мисс, сквозь слезу, поведала о том,

Как потеряла мать, отца и дом

В пожаре страшном раннею весною,

Как шла пешком под солнцем и луною,

К родне её почившего отца;

И не подняв несчастного лица,

Смиренно попросила об услуге

Обеих дам принять её в прислуги.

Не вняло сердце мачехи несчастью,

Не проявив малейшего участья,

Она велела гнать бедняжку прочь.

Но Джессика решила ей помочь,

И взять кузину под своё крыло

…без тени состраданья, лишь назло

Решенью мачехи, во имя продолженья

Развязанного ранее сраженья!

Кузину звали Мэри, двадцать лет,

Ей было отроду; как розовый букет

Нежна она была и столь прекрасна,

Что зависть Джесс сквозила ежечасно

Во всех ее приказах. Этот яд

Ей не позволил старый свой наряд

Отдать кузине, лишь уразумела,

Что даже он проявит в той умело

Все грани ее редкой красоты.

И дабы скрыть от всех ее черты,

Дала одежду слуг, тех, что недавно

Прогнали сгоряча. Свою подавно

Носить кузина вовсе не могла,

Так как она испорчена была,

Ветха от долгих горестных скитаний.

При Джессике житьё – предел мечтаний

Оставшейся без крова сироты!

Преобразились юные черты,

Джесс, глядя на сестру, не раз жалела,

Но выгнать лишь за красоту, не смела.

И в радости для юной Мэри дни

Летели средь достатка и родни…

Кузине вскоре стало всё понятно,

А вывод не был лестным и приятным:

Тем, кем была она сейчас и где,

Обязана не чувствам, а вражде.

Меж двух огней бедняжка находилась:

Обеих дам приказы приходилось

Ей исполнять в ежеминутной спешке,

Снося при всём злословья и насмешки…

Летели дни средь трений и забот,

А, между тем, прошёл уж целый год,

Как наш барон покинул эти стены,

И в оправданье явственной подмены

Никто не видел писем, даже слух

Безмолвствовал, испытывая дух

Трёх юных женщин, потерявших друга —

Отца и дядю, доброго супруга.

Но вот однажды в этот славный дом

Пришло письмо, но то, что было в нём,

Прочесть могла лишь дочь, по той причине,

Что на конверте, еле различима,

Виднелась надпись: «Джесси от отца!»

Дочь не скрывала гордого лица,

И миссис Паркер вышла, хлопнув дверью.

Джесс рассмеялась. Буйному веселью

Пришёл на смену жгучий интерес.

Письмо казалось старым, но на вес

И ощупь было скучно безупречным.

Казалось, что посланье бесконечно

На солнце пролежало год как день,

И желтизны прилипчивая тень

Конверт клеймом былого осенила.

Какая-то неведомая сила

Вселила боль предчувствия в душе.

Единый миг, и в письменном ноже

Начертанные строки отразились.

Вот в сердце тайны остриё вонзилось

И плен конверта разорвала сталь.

Запел, задетый лезвием, хрусталь;

Отложен нож. Дрожа от предвкушенья,

Мисс развернула лист; её сомненья

Рассеялись тотчас же, лишь она

Знакомых завитушек письмена

Увидела; пошла к двери, закрылась

И в чтение посланья углубилась…

Тянулось время, мачеха со зла

Заламывала руки, вдоль стола

Ходила взад-вперёд, и только Мэри,

Молясь в душе, ждала сестру у двери…

Джесс ликовала, но улыбки свет

Невольно угасал. Пустой конверт

Как лист осенний закружил по кругу,

На ворс ковра спустился, и упруго

Открылся угол, тайну оголя,