Ольга Боянова - Боги и Люди. Истории про человечных богов и благородных людей

Как только в третий раз сказала, смотрит, по тропинке к поляне, где раньше дом был, парень идёт, из себя видный, глаза синие, так и светятся. По глазам и узнала, что Чур это. В ноги ему низко поклонилась и обсказала, что случилось.

Чур место осмотрел:

– Небывалое дело, – говорит, – чтобы вот так, ни с того, ни с сего, да вышло. Ни светило, ни горело, да вдруг и припекло. Нужно к Сварогу, Отцу Небесному, идти справедливости просить.

– Как же я туда попаду? – засомневалась Велуша.

– Я тебя к сестре своей отправлю, обскажешь всё как есть, она поможет. Скажешь, что я послал. Прямо сейчас и иди. Верстой ближе, пятаком дешевле.

Дал Чур Велуше подвеску-оберег и клубок, чтобы к сестре привёл. И только тут был, а уже и нет, как не был. Осталась Велуша одна, оберег на шею надела поверх одежды, чтобы всякий его видел, а клубок так и рвётся из рук.

Опустила клубок на землю, и только поспевай, ноги передвигай. Оберег здорово помогал. Ни Леший с пути не сбивал, ни Кикимора, ни Анчутка не беспокоили. Даже хищные звери и те с дороги уходили.

Долго ли коротко, но привёл клубок Велушу к избушке в лесу и остановился. Подобрала клубок, осмотрелась. Избушка как избушка, даже и не избушка, а теремок. Взошла она на высокое крылечко, постучала, ответили. Зашла в горницу, а там сидит девица-красавица. Коса до полу вьётся, личико белое, щёчки румяные, губки алые. Загляденье, а не девица. Поклонилась Велуша и говорит:

– Здравствуй, девица-красавица! Не ты ли нашего Чура сестрица?

Внимательно так на неё девица посмотрела, оберег увидела, улыбнулась:

– Так вот какой ты меня видишь: девицей-красавицей! Значит сердце у тебя чистое, а душа открытая! Было бы по-другому, и я тебе другой бы показалась. Ну, рассказывай, зачем братец тебя ко мне прислал и оберег дал.

Рассказала Велуша, как дело было, что Чур посоветовал.

– Да, – подтвердила девица. – Странное это дело. Только Сварог рассудит. Ну, утро вечера мудренее, завтра и отправлю тебя.

Хозяйка баньку истопила, ужином накормила, спать уложила. А наутро про клубок Велуша вспомнила.

– Оставь у себя, – говорит девица, – может, ещё когда захочешь к бабе Яге в гости попасть!

Велуша понять ничего не может.

– Так я баба Яга и есть. А ты, какая сама, такими и людей видишь. Где цветок, там и медок. Потому и помогаю тебе.

Сказано – сделано. И отправила баба Яга Велушу прямиком в чертоги Сварога, Отца Небесного.

А что же с нашим Истиславом произошло? Как Велуша родителей попроведать ушла, сам он любимым делом занялся. Решил игрушку смастерить, как мужик с медведем борется. Видел такую как-то на ярмарке. Потянешь планку с одной стороны – медведь мужика ломает, потянешь с другой – мужик наверху.

Вдруг толкнул кто избу. Инструменты попадали, вроде и голова закружилась. Поднял с пола всё, что упало, глянул в окно и обмер!

– Мать честная! Это куда же я попал?

Вышел, огляделся. Вокруг дома высокие, каменные, как бы из гор вырастают. А горы вокруг высокие, вершины белые. Покрыты лесом тёмным, дороги по ним проложены.

Небо ясное, чистое, без туч, но воздух прохладный, зато прозрачный, аж играет радугой на свету. А к дому уже народ бежит. Все смуглые, черноволосые, приземистые, на плечах вроде как одеяла яркие накинуты. Толпой перед домом встали.

Истя себе думает: «Попал в волчью стаю, так тоже надо волком выть». Вернулся в дом, снял с полатей одеяло лоскутное, накинул на плечи и вышел к людям. А сам он из себя высокий, лицо чистое, бородка и усы золотистые, волосы белокурые до плеч. Из толпы вышел старик, в узорчатые ткани весь одетый, по локоть в красном золоте, по колено в серебре, на себя показывает, говорит:

– Зелу.

Истя понял так, что он своё имя называет. Шагнул вперёд, себе на грудь показывает, говорит:

– Истя, – тоже вроде как бы представился.

А старик как закричит:

– Инти! Инти! Инти! – и на колени упал, все другие тоже повалились и начали громко кричать хором:

– Инти! Инти! Инти! – и кланяться земным поклоном.

Истя видит, бить не собираются, осмелел, улыбается и показывает, что встаньте, мол. Куда там! Ещё ниже согнулись, прямо легли на землю. Начали теперь руки к небу поднимать и кричать по-прежнему:

– Инти! Инти! Инти!

Тут несут на руках старца, усохшего и белого от старости. Сидение ему устроено, с резной богатой спинкой. Старик смотрит прямо в глаза Исте, и Истя вдруг понимает, что старик спрашивает его имя, но рот старика закрыт и губы не шевелятся, а голос прямо в голове звучит.