Любовь Сушко - Истребление кумиров. Князья и воины

– Вернулся, колдовство, – почти в отчаянии говорила она, -да никуда он возвращаться не собирался. Город на краю света, вечное изгнание, вот все, чего я и добилась в этом мире.

Сначала ей самой хотелось выпить то зелье, которое дала ей старуха. Но она взглянула на сына, стоявшего с ней рядом, и поняла, что пока даже этого не может себе позволить. Смириться – вот все, что ей оставалось. Она давно подозревала, что князь – сам Дьявол во плоти, никакое колдовство против него не поможет. Она должна была об этом раньше догадаться. Разве простой смертный может совершить все эти злодеяния?

Вернувшись от Рогнеды, приблизился Владимир к своему кумиру. На этот раз тот не казался ему ни страшным, ни величественным. Он был просто большим и грустным. И видны были следы резца мастеров, которые делали его когда-то, какие-то шероховатости дерева, из которого он был сооружен, и темные пятна засохшей крови впитались в дерево, навсегда останутся отметинами. И словно живой, стоял перед ним старик. И вглядываясь в отрешенное лицо князя, он смеялся над ним. И слышались его слова:

– Не смей дарить жизнь деревяшке.

Владимир чувствовал, что грядет прозрение, так не может продолжаться долго. Князь не верил больше в своего идола, не считал его всемогущим богом. Ему хотелось бы верить, но не было на то сил. Гордый грек, умирая, презрительно назвал их дикарями и варварами, и, скорее всего, был прав.

Тогда и решил князь призвать к себе разных проповедников и послушать их внимательно, пора было что-то изменить в мире его, пока у него еще оставалось для этого время. Пока он бродил впотьмах, иные уже нашли истину. И хотя ему удалось извести старика, но дух его продолжал здесь жить и требовал перемен. Он не собирался оставлять своего палача в покое.

Разве мог тогда князь предположить, что так все обернется?

№№№№№

Весть о том, что князь интересуется чужими верами, многих встревожила и заставила роптать. Где это видано, чтобы отказываться от богов своих предков, с которыми те всегда жили в этом мире, наверное, не глупее их были и верили лучше. Даже Рюрик и чужак Олег на такое не пошли, так как смеет этот такие бесчинства творить?

Они были уверенны, что сын рабыни навлечет беды на их земли, да такие, что век им потом не расплатиться.

Но к людскому ропоту великий князь прислушиваться не собирался.

– Твой Перун, княже, ничего хорошего тебе после смерти не обещает, – говорил Мефи, когда он натолкнулся на Владимира случайно. Пустота – это все, что тебе остается, а тебе хочется, чтобы было что-то потом, за той чертой, куда шагнуть придется, пусть радость или мука, но хоть что-то.

Эта насмешливая реплика стала той последней каплей, которая лишила князя сомнений.

№№№№№

И пошли к нему иноверцы, каждый другого опередить хотел.

Первым католиков выслушал князь с тем уважением и вниманием, на которое только и был способен. И все вроде бы неплохо было, но обет безбрачия у жрецов их страшно смутил князя. И яростно он этому обычаю возмущаться стал. А когда стали говорить о том, что папа власть ему вручать будет, и вовсе помрачнел князь. Он был уже твердо убежден в том, что такая вера ему не подходит. Он слишком большую цену заплатил за свой стол и положение свое даже минимальной опасности подвергать не собирался.

И быть вторым Владимир не собирался никогда. Князь принял решение и поблагодарил священника. На прощание поинтересовался, нарушают ли они обет безбрачия, как такое могут вынести эти люди. На это священник укоризненно промолчал, показывая, что не ожидал большего от именитого варвара, погрязшего в разврате. Он перекрестился за порогом гридни и исчез.

А погрязший в разврате, греховный князь уже смотрел на мусульманского священника. И тот рассыпался в похвалах, обещая ему загробный рай, где встретят его прекрасные девы, вечную и прекрасную жизнь.

Это совсем другое дело, – с радостью подумал князь, но в тот момент мусульманин заговорил об обрезании, и задумался князь глубоко. Уж если вера сопровождается таким обрядом, то стоит ли начинать это. Удивлению его не было границ, и улыбка пропала с лица сама собой. А мулла, увлеченный собственным рассказом, никак не мог понять, в чем он просчитался, что так напугало русского князя. Но судьба веры его уже была решена, он понимал, что может быть главная схватка в его жизни проиграна, и поспешил откланяться.

Перед князем появились иудеи. Он уже порядком устал к тому времени, но решил, что нужно дослушать всех и потому разом покончить с этим.