Анна Гордеева - Антология рифм. To be continued…

В моём воспалённом сознании Квинт Гораций
Читает мне Оды и пишет с наклоном вправо.
И, кутаясь в кофту, когда за окном плюс
двадцать,
Плюётся мохито и кличет его отравой.

В моих сумасшедших фантазиях Пенелопа
Для каждого встречного хлопком постели
стелит.
Пожар её тела, волос смолянистых копоть
Марают страницы Гомеровской Одиссеи.

В безудержном воображении, как по нотам,
Хор Ангелов в мир проливается Песней песен.
И каждый признаньем в любви надрывает
глотку,
И каждый в признаньи своём бесконечно
честен.

В моей виртуальной реальности трезвый
Мастер
Несёт Маргарите в подарок цветы и платье.
Она на метле не летает, и ей за счастье
Сидеть у камина, платки вышивая гладью.

В моей голове необузданный дует ветер,
И валит каноны, и, классиков с ног сбивая,
Летит – не сдержать ни цепями, ни прочной
клетью.
Да я и не буду, пусть образами играет.

Я напишу тебе сказку на три листа.
В ней ты, дражайшая, будешь прекрасной самой,
Мудрой царицей, взошедшей на пьедестал,
С музою исцелованными устами.

Я пропишу тебя магией странных слов,
Ты поплывёшь по листам, обретая форму.
Лебедем белым взлетая, сорвёшь покров
Неба, и месяц восстанет твоим дозорным.

Будет парить над крылом, освещая путь,
Шпили фарфоровых замков, хрустальных башен.
Дай мне в чернила перо посильней макнуть —
Рифмою пёстрой весь мир для тебя раскрашу.

В этой феерии образов и картин
Ты проживёшь для меня миллионы судеб.
Сбудутся дни. И расцвеченный палантин
Снова накроет мой разум. Да, так и будет.

Разговор поздний и душа просто
Покидает тело.
Нет в тебе смысла, нет его в числах,
Видно, наболело.
Разукрась лето розовым цветом
И рассветным алым.
Ранних птиц щебет, урожай щедрый
Сочиняй устало.
Сигарет горечь и вина море
Так привычно с нами.
Шагом рифм быстрым и в мазках кистью
Сохрани на память:
Пеcтрых штор парус, нас – ещё пару,
И прохладу ветра.
Облаков шапки и покой шаткий,
Шепот пышных веток.

Если будет мало, напиши о самом
Важном, я не против.
Вдохновенье ночи, знаю это точно,
Прошлым не испортить.

У каждого своё: вселенная и боги,
Отчаянье и боль, блаженство и любовь,
Родимые сердца, пройдённые дороги,
Прожитые лета и кавалькада снов.

У каждого своё: безумие и страхи,
Скелеты страшных тайн и омуты страстей,
Осколки старых чувств и драные рубахи,
Рожденья первый крик и имя на кресте.

У каждого своё: стихи, иконы, краски,
Убитые надежды, яркие мечты,
Распахнутые души, глиняные маски,
Громады пирамид и ветхие мосты.

У каждого своё: смирение и норов,
Нечаянный восторг и серая тоска,
Глухая тишина, многоголосье хоров.
И каждому своя ведущая рука.

У тела была душа, но телу хотелось больше:
пить красное, есть с ножа, святое менять
на гроши,
невинную истязать, бросая то в снег, то
в пламя.
А после стихи писать, иль то, что назвать
стихами
желала скупая плоть, не внемля мольбам
просящей.
Слова насыпала в горсть, забытые
в настоящем.

У тела была душа, но этого было мало.
И тело, опять греша, несчастную предавало.
В пространстве кривых зеркал душа
преломлялась светом,
тянулась её рука, но всё это было тщетно.
Не слышима в сотый раз, не узнана, позабыта…