Роман Шмараков - К отцу своему, к жнецам

Тот человек, чьи рассказы я тебе уже не раз передавал, снова спустился ради меня в кладовую своей памяти и достал из нее много удивительного о делах, происходивших с пилигримами; и хотя бы это было подано в простой глиняной посуде, но ты, памятуя, что в ней содержится лучшее кипрское вино, думаю, будешь снисходителен и к глине.

Итак, император Курсак, как вы слышали, пообещал королю Англии то и то, и более того, и это было бы прекрасное обещание, будь оно дано с чистым намерением. Королю пришлись по нраву эти речи, и тогда император греков перед лицом короля Иерусалимского, и князя Антиохийского, и множества знати клялся в верности королю Англии и его наследникам как своим прямым сеньорам против всех людей и обещал, что будет блюсти оговоренные условия верно и безукоризненно, по доброй совести и без дурной мысли. После завтрака, когда король отдыхал в своем шатре, а воины, коим поручено было охранять императора, уснули, тот тайком покинул стан, ибо раскаялся в обещаниях, которые дал королю. Тогда тот собрал войско и вверил его Ги, королю Иерусалимскому, и другим князьям, дабы они последовали за императором и пленили его, если смогут, а сам намерился обойти со своими галеями остров и везде поставить стражу, дабы император не ушел из его рук. Он обошел остров, занял все гавани и во всех крепостях поставил свою стражу, изгнав отовсюду греков и эрменов, кои бежали от него в горы, и, сотворив все, как намеревался, воротился в Лимазон. Что касается короля Иерусалимского и других, то они добились немногого.

В месяце мае, в день святых Нерея, Ахиллея и Панкратия, был заключен брак между королем Англии и дочерью короля Наваррского, и в тот же день королева была коронована рукою епископа Эврё, в присутствии епископа Апамейского и епископа Ошского и пред лицом многих баронов и вельмож. Король отпраздновал свадьбу в Лимазоне, где был дворец императора Курсака, построенный на возвышенном месте и имеющий несметное множество покоев и чертогов. Поскольку императору хотелось иметь больше тайных покоев для дел, о которых никому не полагалось знать, он не имел времени позаботиться о надлежащем виде, и бывало так, что одни залы блистали мрамором и золотом, а в других было дешевое дерево и глина, которые годятся только для убогих хижин; но императора это ничуть не смущало и не вводило в стыд. К воротам дворца вел мост, поднимающийся на цепях, над воротами же было написано: «Впускаю немногих». А вокруг дворца был сад, где росли прекрасные яблони, кипарисы, пальмы, платаны, вязы, увитые виноградом, и много других деревьев, собранных отовсюду и лелеемых с великим прилежанием, и люди говорили, что этот сад был бы еще лучше, коли бы был разбит в другом месте, а не здесь, где у него нет защиты от холодных ветров. Говорят, там часто гибли все цветы и оставалось лишь голое место и терновник, но потом все расцветало пышнее прежнего. Кроме того, там обитали совы, которые выли по ночам и из-за которых благородные птицы там пели редко, хотя нет лучшей отрады, чем искусная песнь. И король вступил в это место, дабы справить там свой праздник, и все, что можно было исправить за такое короткое время, было исправлено. Там горело столько факелов, что они превращали ночь в день, и несметные плетеницы украшали дом, и двери были перевиты миртом, как это здесь принято; и земля была устлана багряными и шафранными тканями, а посреди сада стоял фонтан, украшенный жемчугами, в коем струилось сладкое вино, и другой, в котором было пиво. Там была груша с серебряными плодами, а под ней рыцарь в черных латах с обнаженным мечом, и каждый, кто хотел сорвать себе грушу, должен был вступить с ним в поединок; и иные соглашались, и было там нанесено и получено много крепких ударов. Столько было там чудесного, что всякий, кто видел это, говорил, что никогда уже не увидит ничего подобного.

Отпраздновав свою свадьбу, король с войском двинулся к Никосии, а император, взяв семьсот лучников и арбалетчиков, устроил засаду у него на пути, а когда увидел короля, пустил в него отравленной стрелой, но по воле Божией она ударила впустую и лишь разожгла в короле неутихающий гнев. Тогда император бежал и укрылся в крепости, называемой Главой святого Андрея, король же завладел Никосией, где они взяли великую добычу. Горожане оказали королю всяческий почет, король же отнесся к ним благосклонно и лишь повелел обрить бороды в знак перемены господина. Тогда на императора, который сидел запершись в сказанной крепости, напала такая ярость, что он не пощадил никого из пилигримов, попавшихся ему в руки, но кому велел вырвать глаз, кому отсечь нос, кому руку или ногу, таким образом утешая свою скорбь. Тем временем король принял оммаж у греческих баронов, кои перешли к нему, оставив императора. Затем он разделил войско на три части, чтобы осадить три сильные крепости, Бюффаван, Шерине и Дидим, и вскоре поднял над ними свои знамена. Стоило людям короля подойти к крепости Шерине, дочь императора Курсака, которую тот любил и лелеял больше всего на свете, вышла навстречу королю и с поклоном сказала ему: «Сир, я открою перед вами двери и дам вам тайные сокровища»; и она отдала королю казну своего отца, хранившуюся в этой крепости, и выказала такую учтивость и благоразумие, что совершенно умирила гнев короля. Завоевав эти крепости, он вернулся в Никосию.