Роман Шмараков - К отцу своему, к жнецам

Ф. Непросто на это ответить. Расскажу тебе одну историю, слышанную от богов (ведь часто я бываю в их собраниях и знаю много такого, что совершается между ними неведомо для людей). Случилось так, что Венера, праздно пребывавшая в ту пору на своем острове, никому не изнуряя сердце и оставив земные дела идти по их воле, сочла своего сына достаточно взрослым, чтобы преподать ему начатки своей науки. Итак, посылает она за ним своих вечных спутниц: отправляются на поиски Услада, и Молодость, и предприимчивая Дерзость, гадая между собою, куда его могли занести проказы: то ли стреляет из золотого лука по качающимся яблокам на ветвях, то ли, скрепив неравные тростины воском, пробует на них менальские лады, то ли в прибрежных волнах катается, вскочивши Тритону на чешуистый хребет. Скоро, однако, нашли его, спящего на лугу подле того ручья, что несет медвяные струи. Утомленный жарой и забавами, свесил Купидон в цветы зажатую ладошку, а травы вкруг него наперебой старались взойти повыше и умягчить ему ложе. Был, он, однако, разбужен и сонный препровожден к золотой ограде, которую выковал для драгоценной супруги Лемносец; и, введенный в сокровенные чертоги богини, где она свершала свой туалет, недовольный ребенок протирал глаза, откуда никак не уходил сон, а прекрасная мать, обняв его и поцеловав, повела такие речи:

«Недалек день, о милый сын, когда получишь ты твердую власть над миром, чтобы повелевать землею, морем и звездами; в собраниях вышних богов будут раздаваться твои приказы и в стигийские пропасти сходить беспрепятственно. Прежде, однако, надобно тебе узнать побольше о человеческой душе, ведь с нею тебе придется преимущественно иметь дело и ее глубины воспламенять. Как на город, стоящий на высокой скале и обороняемый мужественно и единодушно, не следует сразу совершать нападение, но сперва прилежно осмотреть его стены, нет ли где места слабее или охраняемого небрежнее, так и тут не будет успешен приступ, начатый в одной надежде на слепую удачу. Если ты не хочешь расточать время в праздной неге, но намереваешься звуком славы своей наполнить вселенную, знай, что без помощи искусства божественная сила будет подобно ладье, лишенной весел, или лире без струн. Научись, сын мой, всему, что требуется, дабы час зрелости не застал тебя безоружным.

Прежде всего следует тебе знать, что есть божество, душа и тело. Истина всякой сущности находится в божестве, душа же содержит лишь некий его образ, от которого в теле виден едва лишь малый след. Бог один прост, ибо он есть все, что у него, тело же сложно, ибо оно не является ничем из своих свойств; душа же, средняя между этими природами, устроена так, что является одними из своих свойств, а другими нет, и потому не совершенно проста. Бог не имеет ни качества, ни количества, тело же, имея и то и другое, не есть ни то, ни другое; душа не имеет количества, поскольку она не тело, и не лишена качества, поскольку она не бог. Что касается сил или способностей души, каковы рассудок, память и другие, то они соприродны душе и не имеют отдельной сущности, и хоть свойства у них разные, но сущность одна, так что блещет душа образом божественного единства.

Итак, душа, посредине поставленная, находится в согласии с ними обоими, с божеством и с телом, – с высшим в своем высшем, с низшим в своем низшем, ибо есть в ней верх, середина и низ, хоть и единые по природе. Ведь ее сущность объемлется троичностью разумного, вожделевательного и раздражительного начал, из коих первое, разумное, служит познанию чего-то, что ниже души, в ней или близ нее, а благодаря вожделевательному и раздражительному душа располагается хотеть чего-либо или избегать, любить или ненавидеть. От разумности происходит всякое душевное чувство, от двух прочих – всякое расположение, или страсть. Теперь я скажу тебе кое-что об этом расположении: оно бывает четырех видов, сообразно тому, что люди или радуются своей любви в нынешнем, или надеются обрести ее в будущем, а равно скорбят от вещей, им ненавистных, или боятся найти от них печаль в дальнейшем».

Тут она остановилась, заметив, что ее сын глядит на бабочку, влетевшую в покои: аравийские ароматы обманули ее, уверив, что здесь продолжение сада, а зеркало поддержало обман, сказав ей, что она тут не одна. Богиня же, с улыбкою взирая на рассеянность Купидона, наконец привлекла его такими словами:

«Прекрасны ее пурпурные крылья и боязливое блужданье по воздуху; а ведь она состоит из тех же стихий, что и весь мир, и если ты не пройдешь мою школу, то не только вселенную, но и одну бабочку не ухватишь. Дослушай урок, а потом я отведу тебя в грот, сокрытый глубоко в роще: туда залетают птицы, чтобы им отзывалось покорное эхо, а внизу кипят и дмятся темные воды: не пожалеешь, думаю, что был мне послушен.