Дмитрий Клюс - Мороги

– Горы- это наши владенья, – твердо отрезал тролль.– Мы охраняем небо. Аркан, мой друг, у тебя очень мягкое сердце, ты всегда почему-то защищаешь людей, – продолжал вещать трубным голосом Кирби, – они бесполезные, кровожадные твари, и убивать их нужно беспощадно. Давно пора дарсам объявить против них священную войну.

– Спокойно, Вильда, – обратился к волчице Аркан. Волчица, оскалив зубы, зарычала на внезапно появившегося перед ними, выросшего словно из-под земли незнакомца. Несмотря на то, что лицо его было закрыто капюшоном, невысокого, худощавого незнакомца, одетого в черный балахон, опирающегося на причудливый изогнутый, как змея, деревянный посох, увенчанный массивным набалдашником, похоже, в этих краях хорошо знали.

– Яхв!*– Чужак положил свою правую руку себе на сердце, а левую поднял согнутой, показывая открытую ладонь. Это был знак, которым дарсы всегда приветствовали друг друга, означающий открытое сердце и доброжелательность. – Сами боги оплакивают ваше горе, Аркан, сын Таньяга, – обратился он к молодому охотнику на великолепном кавергинском языке.

– Яхв! – Аркан нехотя ответил приветственным жестом незнакомцу.

– Зачем ты пришел сюда, Гирон, вечный странник, собиратель сплетен, глаза и уши элларов, – с раздражением произнес молодой охотник, который был не рад этой встрече.

– Горькие вести всегда бегут быстрее добрых, их разносят быстрокрылые птицы и быстроногие звери, я пришел поговорить с твоим отцом, выразить его народу сочувствие и сказать, что ни золотоволосые эллары, ни благородные амастаки, ни трудолюбивые зорфи и ритонцы не причастны к вашему горю, – спокойным голосом, нисколько не смутившись таким приемом, произнес Гирон.– Лесные племена не виноваты в горе, постигшем вас, они скорбят вместе с вами. Сегодня вечером во многих наших румах эллары склонят головы и зажгут огонь памяти, почитая ваших убиенных.

– Обвинять элларов и тем более ритонцев никто из дарсов я, думаю, не станет, – несколько смягчил свой тон Аркан. – Дарсы сами разберутся и найдут тех, кто открыл дорогу в Укенгу зверям Ремха.

– И все же я хотел поговорить с твоим отцом и старшим братом, – нерешительно молвил Гирон. – Было время, когда мы хорошо понимали друг друга, – осторожно попытался напомнить он.

– Боюсь, тебе не поздоровится, если отец увидит тебя, – сухо отрезал Аркан. -Черные вороны Гура* замели своими крылами следы вашей дружбы. Последуй лучше моему доброму совету- попытайся так же незаметно исчезнуть, как ты появился, обещаю, я передам ему твои слова.

– Наша правительница Ксетия не забывает добра, надеюсь, наши тропы ещё пересекутся, сын вождя, – благодарно произнес Гирон, низко поклонившись Аркану и, не спеша, стал удаляться. Через несколько мгновений он исчез в глубине леса. Аркан вместе с Кирби молча смотрели ему вслед.

– Что тебе говорил этот лазутчик элларов? – неожиданно раздался совсем рядом громкий голос отца, от которого Аркан невольно вздрогнул.

Вождь объединенных племен красных дарсов, правитель всей лесной страны Таньяг вместе с воинами из своей личной охраны с негодованием смотрел на своего сына. Хмурые воины Таньяга стояли за ним полукругом, держа в руках наизготовку небольшие широкие мечи блемусы и охотничьи копья. Таньяг был зол, по его красным воспаленным глазам было видно, что он провел бессонную ночь.

– Отец, – поклонившись, ответил Аркан, – рад видеть тебя.– Это был Гирон, его послали эллары узнать, что ты предпримешь. Он хотел поговорить с тобой, но я подумал, ты вряд ли захочешь его слушать в такое время и потому посоветовал ему убраться подобру- поздорову.

– Что говорил этот презренный? – загремел властный голос Таньяга.

– Он клянется всеми богами, что лесные народы не причастны к тому, что произошло в Укенге, и выразил нам своё сочувствие.

– Сочувствие? Кем он считает нас? Ничтожными слизняками? Зорфи*? – Последние слова Аркана Таньяга вывели из себя. Недовольно зашумели и все остальные его воины.

– Через несколько дней я сам буду сочувствовать своим врагам, когда спалю их жилища и истреблю их всех от мала до велика. Слышите все? – закричал он, и его голосу вторил раскат грома. Ещё сильнее заревел дождь, поливая своими слезами изуродованную землю, на месте которой раньше стояла Укенга.

– Отец, лесные народы действительно не могли напасть на наших стариков и детей, ты сам это прекрасно знаешь, – совсем мягко, пытаясь успокоить его, произнес сын.