Агуш Лекс - Мерцание. Сборник

А за окном дремучий лес темнеет,
серебряным подносом скован пруд.
Лишь небо угольком болотным тлеет,
деревенеющей луны сжимая труп.

Уснула соколиная охота,
усыпан звёздами ближайший небосвод.
Как избалованный, уставший в ласках кто-то,
ребёнок – пустота наоборот.

В житейских бреднях шаг до святотатства,
я раньше требовал от жизни хрен пойми,
Но в темноте, среди теней и блядства
услышал чьё-то хриплое «возьми!»

Кошмар! Всю жизнь с огнем, в огне играю,
а хочется свободы и по краю.

Мой звездный час – я не скажу, что чую —
любимый запах не опишешь, чушь!
Чтобы увидеть мир, я в нём тоскую,
несу свой прах на плат восставших душ!
Вокруг один упал, второй загнулся,
другой взлетел, разбился о барьер,
а я – четвёртый, дни щекоткой пульса
не моего считаю я.
Посмел.
А ты в своём углу сиди бесценно,
там листики и травянистый пол.
Молчи, до крови, преклонив колена —
в воображаемых руках
фантомна пена
и маслом горб изображенных волн.

Кошмар! Я не такой! Свою печальность
на полувздох, но воплощу в реальность!

Пытался спать – не очень преуспел:
вином вины стучатся капли – мысли,
с забытых строк смывают старый мел,
в Пино-Нуар окрашивая Рислинг.

И всё бы ничего, но средь домов,
воссозданных из пепла ненадёжно
я, Чёрт возьми! встречаю близнецов,
как оттиск тех, кому полжизни должен!

Такой же взгляд и тот же росчерк губ,
и диалоги – клоны постоянно…
исповедальный бесконечный клуб,
и я – такой неосторожно пьяный.

И прикоснуться тоже не могу —
рассыплешься, опять сгоришь, возможно.
Уж лучше синь на дальнем берегу.
На дальнем… Нет, на противоположном!

Ищу слова, но лучше пустоты
не нахожу – боюсь, задашь о главном:
– Я в небо полетела бы, а ты?
– А я Тебя не отпущу! Забавно!

Пусто. А ветер за льдистою стенкой
мечется жестко, снежинками рвёт.
Шаг. А зачем? Замер. В коленки
входит негнущийся бьющийся лёд.

Ах! Словно пуля, ледовое жало
кофту пробило, и больше не жжет.
Щупаю. Нет, не на вылет. Застряло.
Где-то застряло, дышать не даёт.

Ну и не надо. Дышать неохота.
Буду лежать, уцепившись за край
белой реальности. Пусть даже кто-то
ходит и с ветром сражается: «Ка-ааай!»

Я руку приложил – не оторвать,
ни дёрнуться и никуда не деться
Тебе. На грудь: болотистая гладь —
ни зги, ни стука каменного сердца!

Так лист бумаги – белый и пустой,
туман, себя не зрящий в полушаге, —
да ты не представляешь, что с тобой
случиться может, как с листом бумаги!

Да, кажешься цветной – почти букет
с рисунками, заметками, стихами…
Твоё? Не просто отражаешь свет
с чужими мимолётными тенями?

И можно разорвать, измять, сложить,
заполнить красотой – сродни иконе,
но от чего-то тянет оживить,
кровавый след оставив на ладони.

слетай, потрогай облака —
и не холодные нисколько —
немного влажные слегка
(там, верно, кто-то плакал только).
декабрь 2018

Под серой мглою серый листопад,
неясный сумрак с темнотой вдогонку.
Кто начал жить так много лет назад,
того обидеть – проще, чем ребенка.

Я понимаю разницу умом,
в деталях вижу ямы и обрывы.
Я знаю мир, в котором мы живём,
а он любой циничнее картины:

О! В нём обман обычен, как песок,
так част и сер, как гравий под ногами.
Вот, вроде, правды малый островок
нашел. Шагнул – болото или пламень.

По пояс, по соски. И с головой
за то, что так ступил неосторожно.
– Да это только шутка, что с тобой?!
– Обманываться рад, очнуться тошно!

А под ладонью чувствовал – тепло!
Какое-то своё, родное чудо.
Его каким-то ветром принесло
из сумрака вокруг.
– Ты здесь откуда?

…я виноват, раз в поисках чудес
по землям плачущим, обиженным, горелым…
Но горше нет, когда осенний лес
из яркого вдруг выцветает серым.