Александра Баркова: Функции "младших героев" в эпическом сюжете

В своей более поздней работе “Введение в историческую поэтику эпоса и романа” Е.М. Мелетинский перечисляет признаки архаической эпики: сказочно-мифологический характер героики, богатырь сочетает в себе качества воина и шамана, важнейшим признаком героического характера является “строптивость”, враг предстает чудищем, в сюжете присутствуют отголоски деяний культурного героя, основные темы повествования – борьба с чудовищами, сватовство, родовая месть [Мелетинский. 1986. С. 63]. Добавим к этому, что главной составляющей того, что Е.М. Мелетинский определил “сказочно-мифологический характер героики” является анормальность, сверхъестественность образа главного героя эпоса.

Образ архаического героя наследует черты первопредка, который “объединял в себе тотемического прародителя и культурного героя” [Мелетинский. 1976. С. 208-209]. Герои-первопредки “вели себя часто не по правилам, так как правила только создавались в результате их жизнедеятельности” [Мелетинский. 1976. С. 222]. Отсюда главной отличительной чертой, более того – достоинством первопредка и образов, к нему восходящих, является анормальность в любом ее проявлении. В архаических представлениях способность к нарушению человеческих табу – показатель божественности [Гуревич . 1979. С. 77-89]; поэтому не может быть и речи о подражании деяниям первопредка или архаического героя – они лишь вызывают восхищение, граничащее с ужасом.

Анормально происхождение архаического героя: подобно первопредку, он рожден камнем (нарт Сосруко), сирота (якутский Эр-Соготох, что и переводится как “Одинокий муж”) либо у него есть только мать (финский Вяйнемейнен, армянские Санасар и Багдасар, шумеро-вавилонский Энкиду); на более позднем уровне герой “получает” одного земного родителя, другого – божественного (Геракл, Ахилл и т.д.) либо две пары родителей (ирландский Кухулин, индийские Рама, Кришна и другие аватары) [Баркова. 1994; Баркова.1996-1997].

Анормальна внешность героя – он исполин, так что его плечи подобны двум горным хребтам (алтайские богатыри), или след его колесницы оставляет глубокие рвы (Кухулин), или вместо палицы он сражается вырванным с корнем деревом (индийский Бхимасена, армянские богатыри). Отметим, что сочетание исполинских размеров и исполинской силы есть признак именно архаического героя и при переходе к классическому эпосу картина решительно меняется: возникают сюжеты типа “Победа Ильи Муромца над Идолищем”, где исполин терпит поражение от человека нормального роста. Отметим, что сходная победа Одиссея над Полифемом – поединок несколько иного рода – “не в равном... в силе и хитрости одновременно” [Шталь. С. 200-202], он более архаичен (Одиссей здесь выступает как наследник образа трикстера), в то время как Илья одолевает обжору Идолище силой. Учеными подчеркивалось [Пропп. 1955. С. 221];[ Путилов. 1971. С. 60], что в образе обжоры Идолища архаический идеал развенчивается – а для архаического героя аппетит является показателем силы (армянский Санасар съедает в семь раз больше своего брата-близнеца Багдасара – следовательно, он в семь раз сильнее его). Последнее, что мы отметим в связи с исключительной внешностью архаического героя, это его способность претерпевать гневное преображение, во время которого он чудесно-ужасным образом искажается (см. в настоящей работе).

Неуязвимость архаического героя выражается, как правило, эксплицитно (для более поздних типов героя она подразумевается: герой не гибнет, ибо он – герой). Архаические герои обладают железным (каменным, стальным, булатным) телом – якутский то ли каменно-, то ли железнотелый Нюргун Боотур Стремительный и другие персонажи олонхо, имеющие каменные или железные сердца (в прямом смысле) [Nekljubov S.Ju. 1981], нарты – булатно-стальной Батрадз, Тлепш, у которого железные ноги, и Хамыц, у которого стальные усы. В классическом эпосе неуязвимость не является природной чертой героя – она либо приобретается (например, Ахиллом – при рождении, Зигфридом – при совершении первого подвига), либо свойственна не телу героя, а его доспехам (индийский Карна, киргизский Манас). Еще более позднюю ступень развития представлений о неуязвимости героя видим в русской былине, где Илье Муромцу “смерть на бою не писана”, – то есть источник неуязвимости предельно “дематериализуется”. Оборотной стороной магической неуязвимости является мотив “ахиллесовой пяты” (наиболее ярким примером, кроме Ахилла, является Сигурд–Зигфрид).