Роман Зацепин - Бастард четвертого мира. Том 1. Случайный авантюрист

Достаточно быстро привыкнув к новому облику, я с удивлением и немалой гордостью испытывал силу, заключенную в моём чудаковатом чешуйчатом теле. С каждым восходом солнца, словно строгий жадный до порядка надсмотрщик, Тамиор вкладывал мне в ладони мечи и заставлял упражняться с тяжелой сталью до изнеможения. «Руки вспомнят» – приговаривал бородач и вновь обрушивался градом сокрушительных атак, истово бранясь из-за каждого неверно выставленного блока или ухода не в ту сторону. Он учил меня всему – как стоять, когда нападать, куда сместить вес и прочее-прочее. И вскоре усердные тренировки стали приносить плоды. Спустя несколько месяцев я уже неплохо управлялся с оружием так, будто с малых лет постигал военное ремесло. Хотя, признаться, молчаливое общество книг вселяло в меня куда больше вдохновения, чем лязг заточенного металла. Вечера напролет, сгорбившись у подножья неприбранной кровати, и вооружившись сиянием ночника, я с жадностью вгрызался в пожелтевшие страницы хроник, рассказывающих о событиях как светлых, так и темных вех. Короткие кровопролитные стычки диких племен и тысячелетние распри разумных народов. Восход и падение империй. Моря и материки, исполосованные границами господствующих городов-государств. Давно утерянные и процветающие доселе обычаи. Целые эпохи проносились перед глазами. Правдами и неправдами я выудил у местных торговцев и прочел от корки до корки каждый фолиант, всякий клочок пергамента, содержащий хотя бы толику сведений об истории Тилрадана. И нужно сказать, что чем больше я узнавал, тем жарче влюблялся это место. Впервые за долгие годы я чувствовал себя по-настоящему живым. Снова и снова удивляясь чистым неподдельным краскам окружающих пейзажей, я дышал вольным воздухом, с готовностью впитывая присутствие той волшебной силы, что давным-давно оставила мою прежнюю бытность. Силы, излучающей равновесие и гармонию. Силы, способной дать смысл каждому новому дню.

Довольно поднаторев в разумении прошлых и нынешних веков, я обнаружил, что меня страстно увлекает любое проявление этого многогранного, зачастую строптивого мира. Традиции, культура, даже законы, от строгости которых у неискушенного исследователя непременно перехватило бы дух, излучали справедливость и предельную прямоту. Я отнюдь не страдал простодушием и, разумеется, допускал, что одни и те же правила вполне могут трактоваться по-разному в зависимости от того, кто стоит перед судом, богатый лорд или бездомный бродяга. Однако насколько мне было известно, любой кодекс имел потайные ходы и крысиные норы. А устои человеческих земель хотя бы имели смелость отвечать добром на добро и не скупились платить разношерстным негодяям той же монетой. И я принимал их все, не кривя душой и не страшась будущего.

Порой, не на шутку размечтавшись, я очертя голову бросался в пучину воображения и до утра фантазировал, как заручившись поддержкой своего верного белобородого друга, вершу правосудие во главе воинов столичной гвардии. Или же, избрав удел пилигрима, странствую по засушливым пустыням благородных ученых расы Тахара, что всем своим видом напоминают ожившие глиняные статуи. Брожу по Поющим лесам Толади – народа, начисто лишенного мужского начала, зато отличающегося мириадами вариантов обворожительных звериных ушей и хвостов, лишь подчеркивающих красоту каждой его представительницы. Маленькие, пухлые, шерстяные весельчаки и задиры Канри, набивают мою походную торбу флягами, полными их знаменитого эля. Чтобы я без забот преодолел руины Лаканских княжеств и направился к рубежам обширных южных владений, хозяевами которых испокон веков считались эльфы. Томные и серьёзные, порой кажущиеся надменными, эдакие остроухие аристократы также часто именовались Тилами в знак того, что они с гордостью носят титул первых отпрысков младших богов Тилрадана.

Вернувшись из иллюзорного похода измотанным и довольным, я продолжал размышлять о местах поближе. Ведь среди величественных гор, бескрайних полей и дремучих лесов, принадлежащих людскому роду, таилось не меньше неизведанных территорий и опасностей. В каком-то смысле люди отличались от прочих разумных тем, что заявили о своих правах на равенство значительно позже иных рас. Будучи молодым народом, они слыли дерзостью, решительностью и неотвратимым упорством. Тем не менее, их вряд ли можно было причислить к страстным исследователям. А потому я полагал, что в Далратии хватало заповедных нетронутых областей.