Михаил Кочнев - Сказы

— Я, — говорит, — и без тебя не меньше понимаю.

— И больно хорошо. Хлеб за брюхом не ходит.

На том и разговор короткий оборвали. Понимать Славка, может, и понимал, но умения, сметки недоставало. А без сметки — не оторвать и старой подметки.

По вечерам перестали вместе ходить в кино дружки.

Между тем Аксютка, как воробей, порхал по всем углам фабрики, все он знал, где что делается, кто шибко ладит между собой, а кто не особенно. Проведал он, что между Славкой и Венькой пробежала черная кошка. Аксютке стало жаль Славку. К тому же он во что бы то ни стало собирался разгадать венькину тайну. Вот он и говорит Славке:

— Хочешь, я тебе золотой ключ достану, такой же, как и у Веньки, себе тоже. Только ты пока что помалкивай. Вот тогда мы и покажем Веньке.

— Я и без золотого ключа свое дело знаю, не хуже других. Однако ради любопытства достань, если можешь.

В какой мастерской проныра Аксютка подсмотрел золотой ключ, знал только он один, но дал твердое слово, что золотой ключ скоро будет у него в руках.

А сделал он вот что: взял да и послал письмо Михаилу Ивановичу в Москву. Все описал: дескать, так-то и так-то, после вашего отъезда Венедикт Обручев завладел вашим подарком. Несправедливо он поступает, хотя и большие успехи имеет в работе, на первое место вывел свой комплект. А мы, мол, со Славкой и другие мальчишки считаем, что золотой ключ вы подарили на счастие не одному Венедикту, а нам всем. Мы все хотим хорошо работать. Пришлите и нам со Славкой по такому же ключу. Мы будем работать, чтобы оправдать ваш подарок. Вот в таком-то роде все и выложил. Послал. Ждет-пождет.

В клубе собралось большое собрание. Веньку-то выбрали в президиум. Славка пониже, на скамье, во втором ряду. Аксютка-проныра, говорун веселый, этот на передней. О работе лучшие мастера говорили, делились опытом. Дошло дело и до молодого помощника мастера Венедикта Обручева. Просят его, чтобы он открыл перед своими товарищами те пути, которыми он впереди всех идет и других за собой ведет. Мол, про тебя пустили слух, что ты золотым ключом завладел. Так это или не так?

Улыбка на лице у Венедикта. Только было он начал, а в этот момент подают письмо Аксютке Малышеву. Прочитал он, да как крикнет на весь клуб, забыл, что на трибуне стоит Венедикт:

— Товарищи, да вы только послушайте! От Михаила Ивановича нам всем поклон.

Так-то сказал — ну и зашумели! Не слышно, что говорит, Венедикт. А он и не говорит, стоит на трибуне да вместе со всеми в ладоши бьет. Славка тоже. Аксютку просят на сцену с письмом.

— Читай! — кричат.

Аксютка даже своим глазам не верит. Раз просят, надо читать. А в письме все просто, все ясно. И о золотом ключе будто к слову было упомянуто. В просьбе Аксютке не отказано, но указано: мол, такой дорогой ключ, каким владеет Венедикт Обручев, ни из платины не отлить, не отковать из красного золота. Каждый из нас владеет этим ключом. Дал этот ключ к счастью каждому человеку товарищ Сталин. У кого этот ключ, тому всякое дело по плечу.

Вскорости и у Славки с Аксюткой вся работа пошла не по-старому, не попрежнему. Нашли и они свой золотой ключ.

Про наших добрых соседей, лесных жителей, присловье осталось: Буй да Кадуй чорт три года искал.

— Ну, так это когда было!

Лесов в нашем краю и ныне много, это правда. И славятся они теперь не медведями, а лесорубами. Лесорубам в ловкие руки советская власть дала топор-самосек. Не сам он жаровую сосенку, в три обхвата, сечет — к нему по проводу течет электрическая сила. С того дело и пошло на хороший лад.

И болотами мы не обижены. Раньше в них с весны до осени высвистывал кулик, синий гонобобель дремал, лягушки хозяйничали. А дождь польет, заслезится косоногий кустарник, седой кочкарник. Званье-то кочкам дано было подходящее — чортовы бородавки. На щеках у кочек красной оспой клюква рябила. Доброе дерево да сладкая ягода — и те считали за обиду поселиться на кислой земле.

А они, болота-то, разлеглись на сотни верст и полеживают себе. Может, тысячу лет пустует под ними земля. Ни рак с клешней, ни лошадь с копытом не показывались туда. А зачем? Чего в болоте взять? Волк там не прорыскивал, заяц не проскакивал, сокол не пролетывал. Разве когда охапку травы овцам на кормишко натяпает мужик. А трава какая? Одно названье, хуже соломы.

Испокон белоус да кислица — на болоте царь да царица.

Не зря болото лежало, — золотой клад оно в себе таило. Наши люди к тому кладу и подобрались. Не заклинанья, не заговор на верный след навели — наука да техника.