Народное творчество (Фольклор) - Армянские притчи

Из соседнего села приехали к князю Шахназару жалобщики.

– Нас три брата. Да продлится жизнь князя! – сказал один из жалобщиков. – Отец оставил нам наследство, в том числе семнадцать верблюдов. В своем завещании он написал, что половина этих верблюдов должна достаться мне, как старшему брату, третья часть – среднему брату, а одна девятая – младшему брату. Мы сами не можем разделить верблюдов и из-за этого поссорились. Не нашлось человека, который мог бы нас рассудить и выделить каждому его долю. Я предлагал продать все семнадцать верблюдов и разделить деньги так, как велел отец, но младший брат не согласился. Теперь мы приехали к тебе с просьбой, – да продлится жизнь князя! – чтобы ты решил нашу тяжбу.

Князь подумал-подумал и понял, что это не его ума дело и что тут нужен судья Пул-Пуги.

– Что ты скажешь, Пуги? – обратился к нему князь Шахназар.

Пул-Пуги знал, что разделить семнадцать верблюдов пополам невозможно, это число не делилось также ни на три, ни на девять частей.

– Хорошо, – сказал он наконец братьям, – поезжайте к себе в село, завтра я приеду туда и разделю верблюдов.

На следующее утро Пул-Пуги сел на верблюда и поехал в село к братьям, которые с нетерпением ждали его.

– Где ваши верблюды? Гоните их сюда, – сказал Пул-Пуги.

Братья пригнали семнадцать верблюдов.

– Теперь подгоните к вашим верблюдам и моего, – распорядился Пул-Пуги.

– Сколько их стало? – спросил он, когда его приказание было выполнено.

– Восемнадцать, – в один голос ответили братья.

– Половиной от восемнадцати будет девять… Это старшему брату. Получилось? – спросил Пул-Пуги.

– Получалось, – сказали братья.

– Третьей частью от восемнадцати будет шесть, правильно? – спросил Пул-Пуги.

– Правильно, – подтвердили братья.

– Это среднему брату. Так?

– Так, – сказали братья.

– Девятой частью от восемнадцати будет два, правильно? – спросил Пул-Пуги.

– Правильно, – сказали братья.

– Это младшему брату. Получилось?

– Получилось, – подтвердили братья.

– Остался один верблюд. Это мой. Будьте здоровы, – сказал Пул-Пуги и, сев на своего верблюда, уехал.

Один торговец ежедневно давал своему сыну один аббаси и говорил:

– Возьми, сынок, береги и старайся копить деньги.

Сын выбрасывал эти деньги в воду. Отец узнал об этом, но ничего не сказал. Сын ничем не занимался, не работал, ел и пил в доме отца.

Однажды торговец сказал своим родственникам:

– Если мой сын придет к вам и попросит денег, не давайте.

Затем он позвал сына и обратился к нему со словами:

– Иди сам зарабатывай деньги, принесешь – посмотрю, каковы они, заработанные тобой.

Сын пошел к родственникам и стал просить денег, но они ему отказали. Тогда он вынужден был наняться на работу чернорабочим. Весь день сын босыми ногами размешивал известь и, получив один аббаси, принес эти деньги отцу. Отец сказал:

– Ну вот, сынок, теперь иди и брось в воду заработанные тобой деньги.

Сын ответил:

– Отец, как же могу я выбросить их? Разве ты не знаешь, какую муку я принял из-за них. Пальцы на моих ногах до сих пор горят от извести. Нет, я не смогу выбросить их, рука моя не поднимется.

Отец ответил:

– Сколько раз я давал тебе по одному аббаси, а ты уносил его и спокойно бросал в воду. Ты думал, эти деньги доставались мне даром, без труда? То-то, сынок, пока не будешь трудиться, цену труду не будешь знать.

Тимур-Ленг, завоевав много стран, дошел до Европы.

В Европе он впервые увидел зеркало, а в нем – свое безобразное лицо и заплакал. Плакал он целый день. На другое утро он заметил, что плачет и его везир. Тимур спросил у везира, почему тот плачет. Везир ничего не ответил и продолжал плакать целую неделю.

Тогда Тимур вновь спросил у везира:

– Послушай, почему ты так долго плачешь, что случилось?

– Как же мне не плакать, – ответил везир, – вот ты увидел свое лицо в зеркале всего один раз и заплакал, а я вижу твое лицо каждый день.

Старуха, взяв головешку из костра, поспешила в сторону моря.

– Старуха, а старуха, куда ты спешишься – спросили ее люди.

– Иду поджечь море, море поджечь.

– Ай, ай, – сказали ей, – разве можно море поджечь?

Но старуха знала свое дело. Не оборачиваясь назад, она сказала:

– Я свое зло совершу. Захочет море – пусть горит, не захочет – как угодно…