Мифы, предания и сказки фиджийцев

Мы вообще нашли, что островитяне веселого нрава, откровенны, честны, доверчивы и скоро располагаются к дружеству. Нет сомнения, что они храбры и воинственны, ибо сему служат доказательством многие раны на теле и множество военного оружия, которое мы выменяли.

В последнем путешествии капитана Кука упоминается, что он слышал на острове Тонгатабу, что на три дня ходу к NWtW находится остров Фейсе (так Беллинсгаузен передает тонганское произношение Фиджи. — М. П.), которого жители весьма воинственны и храбры. Капитан Кук видел двух островитян с острова Фейсе и говорит о сих островитянах: "У них одно ухо висело почти до плеча, они искусны в рукоделиях, и остров, ими обитаемый, весьма плодороден". Я нисколько не сомневаюсь, что остров, при котором мы находились, точно Фейсе, ибо все сказанное об оном сообразно тому, что мы нашли, кроме только, что острова сии называют Оно и они управляемы королем, коего имя Фио, и имя сие переходит от отца к сыну, а потому и неудивительно, что жители Тонгатабу самый остров Оно называют Фио" [2, с. 320-321].

За Беллинсгаузеном последовали другие экспедиции, в том числе Ж. С. Дюмон-Дюрвиля на "Астролябии" (1827). Его описание Фиджи свидетельствует о несомненном даре видения главного, остром и самостоятельном уме. Фиджийцы Вити-леву и Лaкемба очень похожи на аборигенов, описанных Ф. Беллинсгаузеном. "У всех гостей наших мочки ушей были с пребольшими отверстиями. На шее у них надеты были ожерелья, и браслеты на руках, из ракушек. Оружие составляли луки, стрелы, копья, и особенно маленькие дубинки, из дерева весьма крепкого, в 12-18 дюймов длиною, с круглою шишкою, весьма тяжелою, украшенные притом человеческими зубами. ...Высокие и довольно складные, они показывали тщательность в своей головной прическе; волосы были у них расчесаны, завиты, намазаны и засыпаны белым, красным, серым и черным порошком, по произволу... Одежда витийцев... ограничивается широкою полосою ткани, вроде полинезийского маро. ...Вся затейливость туалета их состоит в прическе головы, которую они... украшают на сто манеров. Кроме обыкновенного татуажа, известного в Полинезии (накалывания кожи), многие производят здесь татуаж особенный... состоящий в рельефном возвышении. Это делается глубокими насечками, от чего на коже остаются рубцы" [5, с. 256-257, 308].

Даже в оценке характера фиджийцев Беллинсгаузен и Дюрвиль оказываются в небанальном согласии друг с другом: фиджийцы "в обменах... показали себя честными, кроткими и сговорчивыми. На вопросы... они отвечали столь ясно, сколько могли, затрудняясь только иногда и стараясь войти в порядок идей, для них новый" [5, с. 257]. Редкая для своего времени оценка каннибалов, наводивших ужас не на одного белого. Кстати, и самим страшным обычаям меланезийцев находится разумное объяснение: "Надобно, однакож, полагать, что на Вити придается людоедству нечто религиозное, ибо Смит (англичанин, ставший в начале XIX в. свидетелем человеческих жертвоприношений и чуть не попавший в число жертв. — М. П.)... говорит, что трупы сначала были при нем переданы жрецам, которые приготовили их" [5, с. 307].

Между плаваниями Блая, Уилсона и экспедициями Беллинсгаузена и Дюмон-Дюрвиля произошло важное событие: в 1814 г. в Лондоне вышла первая карта островов Фиджи, составленная Арроусмитом. Карта обобщала данные Блая, Уилсона и сведения, полученные от торговцев сандаловым деревом. Следующим по времени картографическим событием стал двухтомный "Атлас Южного моря" И. Ф. Крузенштерна, опубликованный в 1823-1826 гг. Он содержал не только карты, но и некоторые сведения по истории и физической географии островов. Но, как замечает Дюмон-Дюрвиль, уже пользовавшийся "Атласом", "Крузенштерн, в гидрографическом очерке, который составил он в 1824 году, принужден был прибегать к материалам неисправным и недостоверным" [5, с, 277-278].

Торговцы "сандаловым золотом" предпочитали молчать о своих географических открытиях до тех пор, пока не стало ясно, что сандаловая лихорадка кончилась. Вероятно, это отчасти объясняет и то, что детальные географические исследования Фиджи также были предприняты сравнительно поздно: первое плавание с этой целью осуществил английский капитан Чарльз Уилкс в 1840 г., второе — капитан Генри Денэм в 1855-1856 гг. Сандаловая кампания в какой-то мере повлияла и на то, что люди иного рода, не торговцы — представители благотворительных обществ, миссионеры, работавшие в этой части Океании с конца XVIII в., — узнали о жизни фиджийцев и задумались над нею относительно поздно, лишь во второй половине 20-х годов XIX в. Время было упущено, перемена в жизни островов очень велика: "После множества мало ведомых событий — кровавая ненависть началась... с обеих сторон (со стороны европейцев и местных жителей. — М. П.) и подала повод к свирепому мщению со стороны туземцев" [5, с. 278]. Миссионерам надо было пройти не только сквозь стену язычества, но и сквозь куда более плотную стену недоверия и вражды. Для этого нужны были люди недюжинного характера и силы духа. Они нашлись, но и среди них было мало таких, кто с пониманием и уважением относился бы к прошлому фиджийцев, их мировосприятию.