Миранда Олдхаус-Грин - Кельтские мифы

Ключевым аспектом для человека является необходимость примириться со смертью и разобраться с вопросами, возникающими в конце жизни. Что происходит с нами, когда мы умираем? Является ли смерть концом или мы можем рассчитывать на загробную жизнь? И если да, как наше посмертное будущее связано с поведением в этой жизни? Если мы прожили ее достойно, можем ли мы ожидать награды на небесах? Отправляется ли злой человек в ад? В любом случае, что такое рай и ад и где они находятся? Сохраняем ли мы себя в какой-либо форме? Воссоединяемся ли мы в загробном мире с любимыми? Учитывая озабоченность этими проблемами, следует ожидать, что некоторые из основных элементов мифов по всему свету – это описание потусторонних миров.

В некоторых культурах рай и ад тесно связаны с лучшим и худшим в человеческой жизни. Библейский ад полон огня и мучений. Но для древних норвежцев Валхалла, зал пиршеств для доблестных воинов, была теплым местом, а Ад – вечным холодом, убогим, темным, отрезанным от мира людей рекой Гьёлль, подобной Стиксу в античной мифологии. В основе христианских представлений о небесах лежит вера в соединение с Богом. Для многих других религиозных традиций хорошая загробная жизнь включает все лучшее из человеческого опыта, но без его недостатков.

Рис. 70. Галльский пир, как его представляли в гораздо более поздние времена

Для кельтов лучшей стороной потустороннего мира (который не делился на противоположные части вроде рая и ада) был вечный праздник, включающий пиршество, охоту и игры. Была и опасность – возможность столкнуться с враждебными духами и чудовищами, порождениями ночных кошмаров. Живые существа, которые имели смелость проникать в потусторонний мир, будучи все еще привязанными к миру людей (как ирландские герои Кухулин и Финн), подвергались наибольшему риску встретить там нечто ужасное. Для кельтов жизнь после смерти требовала сохранения физического тела с неповрежденной системой пищеварения. Как еще мертвые могли наслаждаться огромными кусками жареного мяса и кружками алкогольного напитка?

Согласно традициям саамов, живущих в Северной Скандинавии, мертвые населяют подземный мир, где ходят вверх ногами по следам живых существ в зеркальном отражении жизни на земле. Возникает необычайно любопытная картина бытия после смерти: тела сохраняются, поддерживая прямые связи с материальным миром. Однако буквально все перевернуто с ног на голову в параллельной Вселенной, границы которой редко удается преодолеть – не считая движения в одном направлении, от жизни к смерти. Единственное проявление потустороннего мира на земле – это духи и шаманы, которые имеют ограниченный доступ к нему по определенным «линиям разломов»: островам, порогам, пещерам, каменным трещинам и грудам камней, куда местные общины приходят приносить жертвы.

Саамское в и дение загробной жизни и доступа к духовному миру имеет много общего с представлениями о смерти в кельтской мифологии. Сочетание археологических свидетельств, античной литературы и раннесредневековых ирландских и валлийских текстов дает представление об осязаемом потустороннем мире, населенном духами предков и богами. Даже точки доступа, облегчающие возможность приблизиться к духам, были схожи: подразумевались особые места в ландшафте, наполненные мистической силой. Вода в кельтском понимании служила таким каналом доступа в потусторонний мир – возможно, из-за отражающих свойств, которые заставляют мир повторяться визуально, но вверх ногами.

Во время праздника Самайна, на пороге зимы, мир людей подвергался наибольшему риску вторжения со стороны обитателей мира духов: границы приоткрывались, и обитатели потустороннего мира бродили среди живых, принося им благо или вред, в зависимости от характера конкретного фантома. Ужасные боевые фурии могли являться людям, мыть оружие воинов у брода (символ пути между мирами) и пророчествовать, кто умрет на поле битвы. Именно во время Самайна, в период «небытия», живые кельтские герои, такие как Финн и Кухулин, смогли войти в мир мертвых, оставаясь невредимыми.