Эдит Гамильтон - Мифология. Бессмертные истории о богах и героях

Но Адмет не сдавался. Он по очереди умолял друзей принять смерть вместо него. Свою жизнь он явно считал безусловной ценностью, которую кто-нибудь обязан спасти, пожертвовав собой. Тем не менее повсюду его ждал отказ. Отчаявшись, он вернулся домой и там наконец нашел замену. Умереть за него вызвалась Алкеста. Как догадывается любой дочитавший до этих слов, возражать Адмет не стал. Ему было несказанно жаль ее, но еще больше себя, ведь он теряет такую прекрасную и преданную супругу. Он неустанно рыдал, когда она умирала, а потом, скорбя и горюя, велел устроить самые пышные похороны.

В этот момент и явился Геракл отдохнуть и набраться сил в доме друга по пути на север к Диомеду. Прием, оказанный ему Адметом, как нельзя лучше демонстрирует, насколько строгими были законы гостеприимства и какая огромная забота ожидалась от хозяина.

Как только Адмету сообщили о прибытии Геракла, царь вышел его встречать, ничем, кроме траурного наряда, не выдавая своей скорби. Всем своим поведением он выражал безграничное радушие и дружелюбие. На вопрос Геракла, кто в доме умер, Адмет ответил, что хоронить будут женщину из числа домочадцев, но никого из родных смерть не коснулась. Геракл сразу же заявил, что не станет обременять его своим присутствием в такое неподходящее время, однако Адмет решительно пресек все возражения и никуда его не отпустил: «Нет, не бывать тому, чтоб очага ты шел искать другого». Слугам он велел проводить Геракла в дальние покои, где ему не слышны будут стенания, угостить по-царски и устроить как подобает. Незачем докучать гостю своим горем.

Геракл отужинал в одиночестве, понимая, что Адмету положено участвовать в похоронах, но отсутствие хозяина нисколько не мешало ему пировать. Приставленные к нему слуги сбились с ног, ублажая его ненасытную утробу и наполняя моментально пустеющий кубок. Наевшись досыта и напившись допьяна, Геракл начал буянить и во всю глотку орать песни, в том числе откровенно непристойные, то есть вел себя совсем не так, как подобает в траурной обстановке. Видя неодобрительные взгляды слуг, он кричал, что нечего хмуриться. Неужели нельзя улыбнуться гостю и быть поприветливее? От их угрюмых, кислых лиц у него портится аппетит. Он требовал, чтобы слуги тоже пили и веселились. Один из них заикнулся робко, что «теперь не до вина и не до смеху в доме».

— Но умерла чужая ведь! — пророкотал Геракл. — Чего ж вам горевать, когда свои-то целы? <���…> Из-за чужих же мертвых нам не плакать!

— Чужих? — изумился слуга.

— Коли Адмету верить… — пояснил Геракл, начиная сердиться. — Он от меня не скрыл беды, надеюсь?

— К гостям-то он не в меру добр, Адмет, — отвечал слуга. — Иди, пируй. Господ мы делим горе.

Слуга шагнул было к кратеру за вином, но Геракл удержал его за руку, а от такой хватки еще никому не удавалось освободиться.

— Неладное здесь что-то, — сказал он перепуганному слуге. — В чем причина?

— Над домом нависло горе. Ты ведь видишь? В черном мы все, остригли кудри… [220] Древние греки в знак траура облачались в черное и состригали пряди волос, чтобы, как требовал погребальный ритуал, положить их на тело или могилу усопшего. — Прим. ред.

— Но почему? Иль речь идет не о чужой беде? — недоумевал Геракл. — Так кто же умер?

— Алкеста, — выдавил слуга. — Адметова жена, царица наша.

Воцарилось долгое молчание. Его прервал Геракл, швырнув кубок оземь.

— Мне следовало догадаться. В глазах его, конечно, были слезы: печаль лица и стрижки он не скрыл… Но объяснил, что в землю опускают чужого человека. И, прогнав сомнения, в распахнутые двери вошедши, пил под кровом друга я, пока он здесь стонал. <���…> Зачем беду таил?

Геракл, по обыкновению, принялся казнить себя. Остолоп, скотина, как мог он хлестать вино, когда дорогой друг раздавлен горем! Правда, очень скоро привычное самобичевание сменилось такими же привычными поисками способа искупить вину. Вот только что тут поделаешь? Но ведь нет ничего такого, чего он не мог бы совершить. В этом Геракл был уверен. Как же помочь Адмету? И тут его осенило. «Жену… верну на радость другу.…Царя над мертвыми выслеживать отправлюсь, его настичь надеюсь у могил, до близкой жертвы жадного. Засаду покинув, пряну я и обовью руками Смерть. И нет руки на свете, чтоб вырвала могучую, пока мне не вернет жены. А коль охота… не сладится… я опущусь в подземное жилье… царя глубин… Я умолю, уговорю богов; и мне дадут Алькесту, чтоб в объятья Адметовы я мог ее вернуть.…Он чтил во мне так благородно гостя. <���…> Я отплачу добром!» Чрезвычайно гордый собой и своим замыслом, он пустился в путь, предвкушая славный поединок.