Эдит Гамильтон - Мифология. Бессмертные истории о богах и героях

Одиссей, конечно, не ведал, где очутился, но Афина о нем позаботилась. Край этот принадлежал феакам, народу дружелюбному и искусному в мореплавании. Их царь Алкиной, человек добрый и на редкость благоразумный, во всех важных решениях полагался на свою супругу Арету, отдавая должное ее несравненной мудрости. У них была прекрасная, пока еще незамужняя дочь Навсикая.

Царевна даже вообразить не могла, что в этот день ей предстоит спасти героя. Проснувшись поутру, она думала только о намеченной большой стирке. Да, она была царской дочерью, но в те времена высокородным девицам вменялось в обязанность выполнять дела по хозяйству, и Навсикая заботилась о чистоте одежды всех домочадцев. Стирка считалась занятием вполне достойным. Навсикая велела слугам запрячь мулов в быструю повозку и нагрузить ее грязной одеждой. Мать собрала ей короб с разными яствами и питьем, а еще дала золотой сосуд с душистым елеем, чтобы натереться вместе со служанками после купания. Повозкой Навсикая правила сама. Взяв в руки вожжи, она, не ведая того, гнала мулов прямиком туда, где Одиссей выбрался на берег. Там в устье реки сама природа устроила каменные купели, в которых ключом бурлила чистейшая, прозрачная вода, — лучшего места для стирки не придумать. В эти прохладные, тенистые купели девушки укладывали одежду и, притопывая, танцевали на ней, пока не сойдет вся грязь, совмещая труд с забавой. Выстиранные вещи они разостлали на дочиста отмытом морем галечном берегу и оставили сохнуть.

Теперь можно было и отдохнуть. Искупавшись, царевна и служанки натерлись благовонным маслом, поели и принялись играть в мяч, который, смеясь и приплясывая, перекидывали друг другу. Солнце начало клониться к закату, намекая, что прекрасный день подходит к концу. Девушки собрали постиранное, запрягли мулов и уже собрались трогаться в обратный путь, когда из кустов вдруг показался обнаженный дикарь. Это был Одиссей, разбуженный звонкими девичьими голосами. Все, кроме Навсикаи, разбежались в ужасе, она же бесстрашно смотрела в глаза незнакомцу. Он обратился к ней с самой убедительной мольбой, на какую только ему хватило красноречия: «Смертная ты иль богиня, — колени твои обнимаю! / <���…> Смертных, подобных тебе, не видал до сих пор никогда я / Ни средь мужчин никого, ни средь жен, — изумляюсь я, глядя! / <���…> Жалость яви, госпожа! Претерпевши несчетные беды, / К первой к тебе я прибег. Из других ни один мне неведом / Смертный, кто в городе этом, кто в этой стране обитает. / К городу путь укажи мне и дай мне на тело накинуть / Лоскут, в какой ты белье завернула, сюда отправляясь».

Навсикая ответила ему учтиво: рассказала, в чьих краях он очутился, и заверила, что к несчастным скитальцам здесь всегда относились по-доброму. Царь Алкиной, ее отец, окажет ему самый радушный прием. Подозвав разбежавшихся в испуге служанок, царевна велела принести страннику елея, чтобы он умастил свое тело после омовения, и подыскать хитон с плащом. Когда Одиссей отмылся и оделся, они все вместе двинулись в город. Однако на подступах ко дворцу рассудительная девушка велела Одиссею немного отстать, чтобы их не увидели входящими в дом вместе: «Толков враждебных хочу избежать я, чтоб в спину насмешки / Мне не пустил кто-нибудь. <���…> / …Как тебе к дому пройти Алкиноя, высокого сердцем. / Это нетрудно узнать… / Нигде у других ты феаков / Дома такого не встретишь, как дом Алкиноя героя. / …Быстро пройди через залу мужскую и прямо направься / К матери нашей. Она пред огнем очага восседает, / Тонкие нити прядущая цвета морского пурпура… / <���…> Если, скиталец, к тебе моя мать отнесется с вниманьем, / Можешь надеяться близких увидеть и снова вернуться / В дом благозданный к себе и в милую землю родную».

Одиссей подчинился. Восхитившись предусмотрительностью девушки, он в точности выполнил ее наставления. Во дворце он прошагал через весь зал прямиком к очагу и, простершись перед царицей, припал к ее коленям с мольбой о помощи. Царь, поспешно подняв его, усадил за стол, приглашая есть и пить вволю без всякого стеснения. Кем бы гость ни был и как бы далеко ни остался его дом, пусть не сомневается — корабль феаков непременно доставит его на родину. Сейчас уже поздно и пора спать, а поутру у незнакомца будет вдоволь времени, чтобы рассказать, кто он и как сюда попал. Все разошлись, и Одиссей, впервые после отплытия с острова нимфы Калипсо улегшийся в мягкую, теплую постель, блаженно проспал до самого рассвета.